— Боже мой! Он сильно разбился?
— Нисколько.
— Совсем нисколько?
— Это длинная история, — уклонился Дасти, выдвигая верхний ящик комода.
Он совершенно не собирался сообщать ей, что свалился с крыши вместе со Скитом, по крайней мере сейчас, когда она пребывала в таком состоянии.
— Ты что-то скрываешь от меня! — заявила Марти.
— Ничего не скрываю.
— Тогда о чем ты умалчиваешь?
— Марти, давай не будем заниматься играми с семантикой, ладно?
— В такие моменты становится совершенно ясно, что ты сын Тревора Пенна Родса.
— Там было невысоко, — пояснил Дасти, задвигая последний ящик комода. — Я ни о чем не умалчиваю.
— От чего ты меня защищаешь?
— Полагаю, то, что я разыскиваю, — сказал Дасти вместо ответа, — окажется свидетельством того, что Скит помешался на каком-то религиозном культе.
Поскольку он уже обыскал единственную тумбочку и внимательно посмотрел под кроватью, Дасти перешел в маленькую, чистенькую и совершенно белую ванную. Там он открыл аптечку и быстро просмотрел ее содержимое.
Марти обеспокоенным и требовательным тоном спросила из спальни:
— Ты не подскажешь, чем бы таким я могла здесь заняться?
— Может быть, поисками топора?
— Ублюдок.
— Мы уже ходили по этой дорожке.
— Да, но она длинная.
Выйдя из ванной, он увидел, что она вся дрожит. Лицо ее было таким же бледным, как те создания, которые живут под камнями, — хотя, конечно, Марти была гораздо симпатичнее всяких многоножек.
— Ты в порядке?
— Что ты имел в виду, говоря о культе?
Хотя она съежилась, когда Дасти подошел к ней, он взял ее за руку, вывел из угла и провел в гостиную.
— Скит сказал, что спрыгнул с крыши потому, что ангел смерти велел ему сделать это.
— Но ведь это просто наркотический бред.
— Возможно. Но ты знаешь, как действуют эти секты — промывание мозгов и все такое прочее?
— О чем ты все-таки говоришь?
— О промывании мозгов.
В гостиной она сразу же опять втиснулась в угол и так же зажала руки под мышками.
— Промывание мозгов?
— Дуби-дуби, мозги в кубе…
Из мебели в гостиной были лишь диван, кресло, кофейный столик, еще один маленький приставной столик да несколько полок, на которых стояли книги и журналы. Дасти, запрокинув голову, читал названия на корешках книг.
Марти из угла спросила:
— Что ты скрываешь от меня?
— Ты начинаешь все сначала.
— Ты не стал бы считать, что ему помогли помешаться в секте, — помилуй бог, промывание мозгов — только из-за того, что он рассказал тебе о каком-то ангеле смерти.
— Было еще происшествие в клинике.
— «Новой жизни»?
— Да.
— И что за происшествие?
Все стоявшие на полках книги в мягких обложках были романами-фэнтези. Сказки о драконах, волшебниках, феях и удалых героях в давно исчезнувших или вовсе не существующих землях. Дасти не впервые расстраивался этим пристрастием Малыша: ведь в конце концов Скит и так в значительной степени жил в мире фантазии, и потому ему, казалось бы, должны были требоваться иные развлечения.
— Что за происшествие? — повторила Марти.
— Он впал в транс.
— Что ты имеешь в виду, говоря о трансе?
— Ну, ты знаешь, как какой-нибудь из этих фокусников, эстрадных гипнотизеров, уставится на тебя, а потом оказывается, что ты кудахчешь, как цыпленок.
— И что, Скит на самом деле кудахтал, как цыпленок?
— Нет, все было гораздо сложнее.
Дасти продолжал просматривать полки, и ему вдруг сделалось ужасно грустно. Он понял, что, скорее всего, его брат искал убежища в этих выдуманных королевствах, потому что они представляли собой более чистую, лучше организованную фантазию, чем та, в который обитал Малыш. В этих книгах слова были заклинаниями и могли влиять на мир, друзья были всегда честными и храбрыми, добро и зло резко различались между собой, хорошие всегда побеждали — и никто не становился рабом наркотиков и не губил свою жизнь.
— Квакал, как утка, бормотал, как индюк? — продолжала спрашивать Марти из своего заточения в углу.
— Ты о чем?
— В чем проявлялась сложность того, что случилось со Скитом в клинике?
После паузы, за время которой Дасти быстро просмотрел стопку журналов — в ней не оказалось изданий, выпущенных хоть какой-то более отвратительной сектой, чем издательская компания «Тайм-Уорнер», он ответил:
— Я расскажу тебе потом. Сейчас у нас нет времени.
— Ты просто невыносим.
— Я просто настоящий подарок, — возразил Дасти. Оставив книги и журналы в покое, он отправился в маленькую кухню.
— Не оставляй меня здесь одну, — со слезами в голосе попросила Марти.
— Тогда пойдем со мной.
— Ни в коем случае! — воскликнула она, очевидно, думая о ножах, вилках, скалках и прочих тяжелых предметах. — Ни в коем случае! Это же кухня.
— Я не собираюсь просить тебя готовить.
Кухня, объединенная со столовой, имела двери, которые широко раскрывались в гостиную, как это принято в Калифорнии; поэтому Марти вполне могла видеть, как ее муж выдвигает ящики и распахивает двери шкафов.
Где-то с полминуты она стояла молча, но, когда заговорила, ее голос дрожал:
— Дасти, я совсем плохая.
— Для меня, детка, ты все время становишься лучше и лучше.
— Я понимаю. Но говорю серьезно. Я уже на самой грани и вот-вот сорвусь.
Среди тарелок и кастрюль Дасти не нашел никаких свидетельств деятельности изуверской секты. Никаких перстней со зловещей символикой. Никаких брошюр по поводу того, что в ближайшие дни разразится Армагеддон. Никаких руководств, как опознать Антихриста, если столкнешься с ним во время прогулки в парке.
— Что ты там делаешь? — опять спросила Марти.
— Разбиваю себе сердце. Так что тебе не Нужно будет этим заниматься
— Ты ублюдок.
— Каким я был, таким я и остался, — провозгласил Дасти, возвращаясь в гостиную.
— Ты бессердечный, — пожаловалась Марти. Черты ее бледного лица исказил гнев.
— Я просто ледяной, — согласился он.
— Да, именно это я и хотела сказать.
— Настоящий снежный человек.