Женщина подняла голову и посмотрела на Ларису глазами-протуберанцами:
— Веришь ли ты тому, что видишь?
— Да, — выдохнула Лариса. Всему прошлому, что ее когда-то окружало и было знакомо, больше не было места. Сознание Ларисы завоевала страшная женщина, ставшая пламенем и повелевающая пламенем.
— Не бойся, — спокойно сказала женщина и стала остывать, как остывала бы, наверное, доменная печь. К столу она подошла как ни в чем не бывало, хотя степа, у которой она только что стояла, все еще была раскалена.
— Так вот, моя милая Лариса, — улыбнулась женщина (от нее даже дымом не пахло!), — как ты только что изволила видеть, я не человек. Хотя на первый взгляд вполне подпадаю под антропологему Платона: двуногое, прямоходящее и без перьев. И с плоскими ногтями, ха-ха. Я выгляжу как человек удобства и собственной безопасности ради, хотя я фламенга.
— Кто?!
Женщина предупредительно рассмеялась:
— Не перепутай с фламинго и фламенко, хотя мнемоника может тут сыграть свою очередную шутку. Я фламенга — ходячая плазма, существо, состоящее из упорядоченных видов пламени, полностью подконтрольных моему базовому сознанию.
— Что значит “базовому сознанию”?
— Сознанию фламенги, разумеется. Человеческое сознание, которым я также владею в совершенстве, носит для меня лишь факультативный характер. Это как в коктейле “Пламя со льдом”: взбалтываешь, но не перемешиваешь… Ты продолжаешь верить мне, Лариса?
—Да.
— А доверять?
— А разве мы и об этом договаривались?
— Конечно! — Фламенга допила свое вино. — Договаривались. Когда твоя жизнь полностью оказалась в моей власти. Когда я решала: наказать тебя болью невещественного пламени, но оставить живой и даже невредимой, или просто спалить обычным напалмом, как кусок мяса.
— Я понимаю, почему оказалась в твоих руках, — медленно заговорила Лариса. — Ты тот самый загадочный убийца Истопник, о жестокости которого ходят легенды и которому платят чудовищно огромные деньги, чтоб ты сделала свое дело. Я перешла тебе дорогу. Верней, не тебе, а какой-то вздорной бабе, чьего мужа мне заказали. Я убрала его, а она решила мне отомстить. Наняв тебя.
— Почти правильно. Но только почти. Мало кто может меня нанять, это верно. Но родственник — хоть самый завалящий и отдаленный — имеет полное право. Своему не откажешь — закон любой приличной организованной преступности.
— Но ведь ты не человек! — Лариса нервно усмехнулась и мельком посмотрела на уже остывшую обсидиановую стену. — Сама говорила: другая структура, другое сознание… Какие у холодной плазмы могут быть родственники среди людей?!
Фламенга кивнула:
— Логично мыслишь. Но не до конца. Алиса Не-мова — как ты выразилась, вздорная баба — наполовину человек, а наполовину фламенга. Мутагенный фактор на молекулярном уровне. Урод в семье. Сама Алиса ничего не может сжечь, лаже яичницу на ладони не поджарит, но характер у нее наш. Пожароопасный. И хотя Алиса и не подозревает о существовании фламенг, мы сами, на подсознательном уровне, вложили в ее бестолковую голову спасительную мысль о том, что, случись беда, — у нее, Алисы Не-мовой, найдется защитник и отмститель обидчикам.
— Значит, родственная помощь, ничего больше, — задумчиво протянула Лариса. Первый страх и восторг перед невиданным существом прошли, и она старалась вести себя достойно. Достойно своей специальности. Она ведь тоже умеет многое. — Почему же тогда ты меня не убила? Почему я оказалась у тебя дома — ведь это твой дом ?
Фламенга комично пожала плечами:
— Я оказалась пленницей собственного слова чести, Ларочка! Когда Алиса связалась со мной, она клятвенно потребовала с меня две вещи: покарать убийцу ее супруга и… На свой вкус и манер отблагодарить загадочного Доброго Человека Из Сычуани.
Лариса вздрогнула.
— Я и не подозревала, что судьба до смешного упростит мне задачу. — Фламенга улыбалась, и лицо ее снова приобретало ртутно-серебряный блеск. — Я очень удивилась, узнав, что убийца по прозвищу Косметолог и старающийся предотвратить неизбежное зло Добрый Человек Из Сычуани на самом деле некая малозаметная человеческая женщина Лариса Бесприданницева с тяжелой, но необычной судьбой… Интересно, для чего хладнокровная убийца предупреждает своих жертв о готовящейся трагедии — из-за собственных мук душевных или?..
— Хватит меня мучить, сука! — Лариса схватила тяжелую серебряную вазу. Градом посыпались на пол персики. — Добиваешь — добивай! А в душу мою не лезь, п-плазма!
Фламенга строго глянула на побагровевшую от гнева Ларису:
— Поставь вазу на место, дурочка. Ты так ничего и не поняла. Я просто выполнила оба условия, поставленные мне Алисой Немовой. Алисе я больше ничего не должна, и она оплатила мои услуги. Убийца ее мужа понес заслуженную кару. Согласись, кара была болезненной…
— Ты жгла меня, жгла?!
— Для всех, кто знал тебя в прежней жизни, Лариса Бесприданницева — обугленный труп, впаявшийся в решетку пожарной лестницы некоего захолустного Дворца комбайностроителей. И те, кому нужно, этот труп опознали. Но на самом деле ты вышла живой из моего огня. Живой и с возможностью новой жизни. Радуйся.
— Уже…
“Значит, и Старик, и Нарик уверены, что я мертва. И на них мне рассчитывать нет смысла. И мне не выбраться…
А куда выбраться?!
И стоит ли выбираться?..”
— Как быстро ты можешь озлобляться, причем совершенно напрасно. — Фламенга смотрела на Ларису глазами, в которых снова бездонно сверкал синий кварц. — Вспыхиваешь, словно бенгальский огонечек. Человек-искорка… Не бойся меня, Лариса. Я ведь сказала: время мести прошло. Теперь пришла пора благодарить… Доброго Человека… На мой манер и мой вкус.
И фламенга наполнила бокал Ларисы черным дивным вином. До краев.
…Лариса не чувствовала себя пьяной, но истома, прочно оплетшая все тело, не давала связно рассуждать или хотя бы толково подумать о сложившейся ситуации. Лариса лишь смутно помнила, что некие смуглые, подобные людям существа подняли ее из-за стола и понесли на руках бесконечными багрово-золотыми коридорами. А потом она увидела себя обнаженной среди медленно колышущейся голубовато-молочной, пенистой воды. В этой воде собственное тело показалось Ларисе каким-то хрупким, ненастоящим и исполненным странного неутолимого желания, не похожего ни на одно из обычных желаний человеческих. Лариса плескалась в воде и оглядывала стены бассейна — кажется, они были выложены изумрудами и бирюзой. А куполом пребывало все то же ночное бархатное небо, полное неведомых созвездий и цепочек из тысяч и тысяч лун…
— Это прекрасно? — спросила Ларису фламенга, подплывая так грациозно, что молочная поверхность странной воды оказалась почти неподвижной.
— Это прекрасно, — повторила Лариса. — Что это?