Албиери давно пришел к выводу, ЧТО племян­ница Эдны за ним следит. На днях она якобы случайно вошла в комнату, когда он делал в сво­ем дневнике записи по поводу развития клона. Могла ли Алисинья что-нибудь прочесть?.. — раз­мышлял профессор.

Алисинья усердно извинялась перед Эдной, го­воря, что давно должна была найти себе работу и уйти от них. Но жена доктора хотела, чтобы ее племянница сначала закончила учебу. Эдна меч­тала сделать для этой девушки то, что когда-то не могли сделать для нее.

Эдна пришла к мужу и убедила его найти об­щий язык с Алисиньей. Жена просила не обра­щаться с девочкой, как с посторонней.

Албиери разозлился.

— Но она и правда посторонняя и вдобавок за­ставляет нас постоянно ссориться!

И все-таки пошел в комнату Алисиньи. Раза три эта бедная овечка смиренно повторила.

— Извините, дядя...

Аугусто уже не сомневался в том, что его раз­дражает именно ее деланная кротость. Зачем эта девица так много извиняется?.. В глубине души она далека от послушания.

Когда профессор ушел, Эдна стала доказы­вать племяннице, что на самом деле ее муж любит ее.

Глава 33

Жади и Латиффа готовились к приходу гостей, но Жади внезапно решила уйти, чтобы избежать встречи с Маизой.

— Когда она звонила Саиду, у меня возникло ощущение, что она все знает...

Латиффа принялась убеждать сестру.

— Она ничего не знает! Иначе она не прини­мала бы тебя у себя дома, а сразу выцарапала бы тебе глаза!

— Не все такие, как ты, не все демонстрируют свои чувства, — Жади обняла сестру. — Как толь­ко они уйдут, позвони и все расскажи мне.

- И тут зазвонил телефон. Жади взяла трубку.

— Иветти, — Жади обрадовалась, — я так хочу тебя видеть!

— Поэтому я и звоню, нам нужно повидаться. Угадай, кто сидит рядом со мной?

Улыбка на лице Жади сразу сменилась серьез­ным выражением. Она стала волноваться еще больше и не могла произнести ни слова.

— Здесь у меня один человек...

— Дай, я поговорю! — Лукас вырвал трубку из рук Иветти, как нетерпеливый ребенок. — Жади...

— Лукас... — она мечтательно вздохнула, зак­рыла глаза и замерла, слушая любимый голос.

— Жади, я хочу тебя видеть! Я уже поговорил с женой и подал на развод. Мы не можем боль--шё ждать, мы слишком долго ждали! — Жади вздрогнула от звонка в дверь. — Я люблю тебя.

— Салам алейкум! Добро пожаловать! — заго­ворила Латиффа.

В дом вошли Маиза и Лидиани. Жади посмот­рела на гостей и поняла всю нелепость ситуации: она все еще держала трубку в руках, а Лукас про­должал что-то говорить. Маиза криво и злобно усмехнулась, взглянув на Жади.

— Вы принесли свет в мой дом, вы принесли радость в мой дом! — Латиффа театрально разво­дила руками перед гостьями.

— Когда мы сможем встретиться? — спросил Лукас на том конце провода.

— Потом, потом... Когда я смогу, я позвоню ей, хорошо?

— Ты не можешь говорить, да?

Иветти вырвала у него трубку и сказала, что позвонит позже. И объяснила Лукасу, что не сто­ит переспрашивать, так как к разговору могут подключиться ненужные уши. Иветти и Лукас до­говорились встретиться после рабочего дня и сно­ва попытаться позвонить Жади.

— Какой великолепный дом! Этот восточный стиль такой романтичный, такой сексуальный, правда, Маиза? — Лидиани с восторгом осматри-. вала обстановку

— Очень сексуальный, — согласилась с подру­гой Маиза и просверлила жестким взглядом Жади.

— Вы просили моего мужа помочь с интерье­ром? — обратилась Жади к Лидиани.

— Это я, — сказала Маиза.

— Вы тоже будете делать ремонт? — Жади не переставала улыбаться белоснежной улыбкой.

— Капитальный, я хочу все разрушить и пост­роить заново. Ремонтов было много, но это все­го лишь ремонты. Ничего интересного. Ничего оригинального.

Пока Лидиани и Латиффа мило беседовали, Жади и Маиза продолжали кидать друг на друга взгляды, полные ненависти. Лидиани рассказыва­ла о том, что она делает, чтобы ее муж не смот­рел на других женщин.

— Если бы ты была мусульманкой, тебе бы не приходилось так стараться, — сказала Маиза. — Это правда, что женщину, которая изменила мужу, ждет наказание?

— Восемьдесят ударов плетьми на площади, чтобы служило примером, — сказала Латиффа, наливая чай.

— Кажется, мужчинам тоже полагается плеть? Мужа наказывают вместе с женой, да, Жади? — увлеченно продолжала Маиза.

— Да, это правда. Но если обвинителю не уда­ется ничего доказать, если он не приводит четы­рех свидетелей, которые видели все собственны­ми глазами, то удары полагаются ему, чтобы это послужило примером другим клеветникам, — гор­до ответила Жади

— Да, потому что оклеветать человека — это очень большой грех, — добавила Латиффа. .

— Так что люди думают не один раз, прежде чем выдвинуть такое обвинение. Они боятся на­казания, — Жади победно улыбнулась.

 — Я бы была спокойна, если бы такой закон ввели у нас, — сказала Лидиани. — Тавиньу бо­ится насилия, он ни за что не рискнул бы изме­нить мне.

— У нас никому не нужны эти четыре свиде­теля, — Маиза продолжила свою психологичес­кую борьбу с Жади. — У нас есть детективы, фо­тоаппараты. Фотографии скажут больше, чем сло ва четырех свидетелей, которые могут и соврать, между прочим.

Жади напряглась и перестала улыбаться. А вдруг его жена велела следить за нами? Вдруг у нее есть наши фотографии? О, Аллах! — испуганно подума­ла она.

— Ни один муж-мусульманин не усомнится в подлинности фотографий, ни один, — Маиза хит­ро прищурилась.

— Хватит, — прошептала Лидиани, когда они усаживались за стол.

— Этот разговор может плохо кончиться. Тебе лучше уйти, — шепнула Латиффа Жади.

— Нет, теперь я не уйду! — ответила ей Жади.

Все явно были смущены и раздосадованы. Ла­тиффа и Лидиани снова принялись болтать, а Жади и Маиза пристально рассматривали друг Друга.

— Тебе нужны еще доказательства? Если рань­ше я была не уверена, то теперь я точно знаю: она была с Лукасом, — сказала Маиза подруге по пути домой. — И она все прекрасно поняла. Если раньше она не представляла, с кем имеет дело, то теперь сообразила, наконец.

— Чем все это кончится?.. — ужаснулась Ли­диани.

— Гарантирую восемьдесят ударов плетьми, от меня лично, собственными руками, — жестко сказала Маиза.

— Каким кошмаром закончился ваш брак... Я холодею от одной мысли, что у меня все может быть так же, — заныла Лидиани.