Ого-го-го.
– В чем дело, Куин? – спросил король.
– Мы нашли Джона. Если можно так сказать.
Веки Тора взметнулись вверх, нахмурившись, он повернулся лицом к парню, стоявшему в дверях. Еще до того, как Роф успел что-то сказать, Тор спросил:
– Он разве исчезал?
Казалось, Куин удивился, увидев его здесь, но парень быстро взял себя в руки, когда послышался требовательный голос Рофа:
– Почему мне не сказали, что он пропал?
– Я сам не знал об этом. – Куин вошел в кабинет, за ним проследовал рыжеволосый парень по имени Блэй, он тоже обучался в тренировочном центре. – Он сказал нам обоим, что после патруля пойдет отдыхать. Мы поверили ему на слово, и перед тем, как вы схватите меня за яйца, скажу, что я оставался в своей комнате все это время, потому что был уверен, что он находится в своей. Как только я понял, что его там нет, мы отправились на поиски.
Роф выругался, а затем прервал извинения Куина:
– Все нормально, сынок. Ты же не знал, и ничего не мог поделать. Где он, черт побери?
Тор не слышал ответа из-за рева в голове. Джон где-то в Колдвелле, совсем один? Ушел, не сказав никому ни слова? Что, если с ним что-то случилось?
Он вклинился в разговор.
– Подождите, и где он сейчас?
Куин поднял вверх свой телефон.
– Он не говорит. Просто прислал сообщение, что где бы он ни был, он в безопасности, и встретится с нами завтра ночью.
– Когда он возвращается домой? – задал вопрос Тор.
– Я думаю, – Куин пожал плечами, – Он не собирается этого делать.
Мать Ривенджа отошла в Забвение в одиннадцать часов одиннадцать минут утра.
В это время с ней были ее сын, дочь, спящая внучка, свирепый зять и любимый доджен.
Это была хорошая смерть. Очень спокойная. Она закрыла глаза, и спустя час пару раз судорожно втянула воздух, затем испустила один длинный выдох, и ее тело как будто вздохнуло с облегчением, когда душа покинула свою телесную клетку. И что странно... В тот самый момента Налла проснулась, но посмотрела не на свою бабушку, ее взгляд остановился где-то над кроватью. Ее маленькие пухлые ручки потянулись вверх, она улыбнулась и что-то проворковала, как будто кто-то только что погладил ее по щеке.
Рив смотрел на тело. Его мать всегда верила, что в Забвении она переродится, и корни этой веры были взращены в богатой почве ее воспитания Избранной. Он надеялся, что так и будет. Ему хотелось верить, что она снова обретет жизнь где-нибудь в другом месте.
Лишь эти мысли, пусть и на самую малость, облегчали боль в его груди.
Доджен тихо заплакала, Бэлла обняла дочь и Зейдиста. Рив оставался в стороне, сидя в одиночестве на краю кровати и наблюдая, как краски сходят с лица матери.
Затем он почувствовал как, загудели конечности, напоминая, что наследие его отца, как и его матери, всегда с ним.
Он встал, поклонился всем и, извинившись, вышел. В ванной комнате он заглянул под раковину и поблагодарил Деву-Летописецу, что ему хватило ума спрятать там пару флаконов дофамина. Включив теплое освещение, он снял соболиную шубу и сорвал с плеч пиджак от Гуччи. Красноватый свет с потолка испугал его до чертиков, потому что он подумал, что стресс от смерти матери снова вытащил наружу его плохую сторону – он погасил его и, включив душ, принялся ждать, пока пар наполнит комнату.
Топнув ногой, он проглотил еще две таблетки пенициллина.
Когда стало легче, Рив засучил рукав, старательно игнорируя свое отражение в зеркале. Наполнив шприц, он обернул бицепс ремнем от Луи Виттона, потянув черную кожу и зафиксировав на уровне ребер.
Стальная игла скользнула в одну из его зараженных вен, и он надавил на поршень…
– Что ты делаешь?
Голос сестры заставил его поднять голову. В зеркале он увидел, как она уставилась на шприц в его руке и на его красные, воспаленные вены.
Первой мыслью было наорать на нее, чтобы она вышла отсюда к чертовой матери. Он не хотел, чтобы Бэлла видела это безобразие, и не только потому, что это влекло за собой очередную ложь. Происходящее с ним сейчас было глубоко личным.
Вместо этого он спокойно вытащил шприц, надел на иглу наконечник, и выбросил ее в мусорное ведро. Под шум воды он стянул рукав вниз, затем надел пиджак и соболиную шубу.
Выключил воду.
– Я диабетик, – сказал он. Черт, а Элене он сказал, что у него Паркинсон. Проклятье.
Ну, хотя вряд ли эти двое в ближайшее время пересекутся.
Бэлла прикрыла рот рукой.
– И как давно? Ты в порядке?
– Я в норме, – он заставил себя улыбнуться. – А у тебя все хорошо?
– Подожди, как давно у тебя это?
– Я колюсь уже около двух лет. – По крайней мере, это не было ложью. – И я регулярно бываю у Хэйверса. – Пабабабам! Еще одна правда. – Все под контролем.
Бэлла посмотрела на его руку.
– Поэтому ты все время мерзнешь?
– Плохая циркуляция. Вот почему я хожу с тростью. Проблемы с равновесием.
– Я думала… ты говорил, что это из-за травмы?
– Диабет влияет на мою способность исцеляться.
– А, верно, – Бэлла печально кивнула. – Жаль, что я не знала.
Когда она посмотрела на него своими большими голубыми глазами, Рив возненавидел себя за ложь, но в тот момент мог думать лишь об умиротворенном лице матери.
Он обнял сестру и вывел ее из ванной.
– Ничего серьезного. Я справляюсь.
В спальне воздух был прохладнее, но Рив понял это только потому, что Бэлла сжалась и обняла себя руками.
– Когда мы должны провести церемонию? – спросила она.
– Я позвоню в клинику и попрошу Хэйверса придти сюда с наступлением ночи, и завернуть ее тело. Затем нам нужно определиться, где мы ее похороним.
– Во владении Братства. Я хочу, чтобы ее похоронили там.
– Если Роф позволит мне и доджену присутствовать, то я согласен.
– Конечно. Зи сейчас говорит с Королем по телефону.
– Не думаю, что в городе остался кто-то из Глимеры, кто захотел бы придти попрощаться с ней.
– Я принесу с первого этажа ее адресную книгу и составлю некролог.
Такая сухая, практичная беседа, демонстрирующая, что смерть действительно была частью жизни.
Бэлла тихо всхлипнула, и Рив притянул ее к своей груди.
– Иди ко мне, сестра моя.
Они так и стояли вместе, Бэлла положила голову ему на грудь, а он думал о том, сколько раз пытался спасти ее от этого мира. Жизнь, однако же, диктовала свои условия.