Бледный, тонкогубый, с глазами, полными горечи, человек расправлял складки свободной черной тоги. На пальцах его было множество колец с ганимедскими гипноалександритами. Сконцентрировав на них внимание, можно было впасть в сомнамбулическое состояние.
Это был Филос Дамьяго. Он совершил последнее до набега пришельцев убийство на Земле. Он исчез сто пятьдесят лет назад. Но его лицо Марка знал по историческим фильмам. Марка невольно усмехнулся, подумав, что Дамьяго, вернувшись на дневную сторону, уже не будет единственным убийцей и потеряет свою исключительность.
– Филос Дамьяго?
– Да, верно. Как тебе мой вариант цитаты? Ты знаешь ее?
– Боюсь, что нет.
– Мало читаешь.
– Я думал, что неплохо образован, но…
– Это из Библии. Я много читал древних авторов: Шекспира, Милтона, Толстого, Хедсона. Слышал эти имена?
– Слышал и читал кое-что у каждого, насколько я помню.
– Я был литературоведом. Древняя литература была моей специальностью. Я, наверное, чересчур увлекся ею…
– Ты убил своего брата…
– Именно. Но кровь и смерть – не для меня. Боюсь, я слишком много возомнил о себе…
– Ты здесь с тех самых пор?
Дамьяго покачал головой:
– Нет, сначала я пожил немного в сумеречной зоне и только потом прибыл сюда.
– Искал Орландо Шарвиса, да?
– Да. Как и все остальные, до меня и после.
– Не похоже, чтобы это тебя как-то изменило, в отличие от прочих.
Дамьяго улыбнулся:
– Во всяком случае, не внешне.
– Так что же ты хотел от Шарвиса?
– Время. Я хотел, чтобы у меня было достаточно времени для изучения каждого произведения литературы, когда-либо написанного, и время, за которое я успел бы написать мою историю литературы.
– И Шарвис помог тебе?
– Да, конечно. Он прооперировал меня, я могу теперь прожить еще, по крайней мере, пятьсот лет.
– Да, времени действительно достаточно, чтобы сделать все, что ты хочешь.
– Согласен, – губы Дамьяго шевельнулись, словно он хотел добавить что-то еще.
– Так в чем же дело? – Марка почувствовал раздражение. Ему не терпелось отыскать Тейка.
– Операция повлияла на мой мозг, на оптические центры. У меня дислексия.
Кловису стало жаль его.
– В этой ситуации ты держишься молодцом. У тебя, должно быть, могучая воля, Дамьяго.
Дамьяго пожал плечами.
– У меня есть свои способы сохранять рассудок. Я нашел себе новое развлечение. Ты хотел бы взглянуть?
Дамьяго повернулся и вошел в ближайшую хибару. Марка последовал за ним. Хорошо освещенное помещение оказалось больше, чем он ожидал. В центре, на возвышении, стояла большая незаконченная композиция. Она, безусловно, производила впечатление, но какое? В качестве материала были использованы человеческие кости.
Марка изменил свое мнение о состоянии психики Дамьяго.
– И тебе долго приходится искать материал? – спросил Марка, не зная, как выпутаться.
– Да нет, они все приходят ко мне, в конце концов. Если вдуматься, я самый ценный член этой общины. Они хотят умереть, а мне нужны их кости. Со временем, возможно, ты тоже придешь ко мне…
– Не думаю.
– Не зарекайся. Ты же прибыл сюда в поисках Орландо, верно? И не собираешься покидать нас, увидев, что здесь творится с людьми?
– Вполне вероятно, именно так я и поступлю.
– Разумно, – Дамьяго присел на край постамента. – Тогда уходи! Прощай!
– Но я хотел бы выяснить все до конца. Мне кажется, Аллодий, замечательный поэт, артист, художник, тоже должен быть здесь, и человек по имени Тейк…
– А-а, ты уже колеблешься. Я предупреждал Аллодия и предупреждаю тебя: ничего хорошего из этого не выйдет.
– Орландо не любит посетителей?
– Напротив. Он очень рад им. Будет рад и тебе, особенно когда ты скажешь, чего хочешь. Ты ведь тоже чего-то хочешь от него?
– Может быть. Ну, вообще-то я прибыл сюда не для встречи с Шарвисом. Я даже не знаю теперь, зачем я пришел. Но раз уж я здесь, мне хотелось бы, по крайней мере, повидать Аллодия. Я хорошо его знал.
– Если ты его знал, тебе лучше с ним не встречаться.
– Где он?
Дамьяго огорченно развел руками, но все-таки показал:
– Аллодий живет направо от тех высоких утесов. Шарвиса ищи в горах: его лаборатории пронизывают горы насквозь. Добравшись до жилища Аллодия, ты увидишь высокий столб из полированного камня. Он отмечает вход в обиталище Шарвиса.
– Я же сказал, не думаю, что мне захочется теперь его видеть.
Дамьяго неопределенно кивнул:
– Твое дело.
Кловис Марка стоял на краю скалы, освещенной лучами искусственного солнца. Рядом, в кресле с высокой спинкой, сидел мертвенно-неподвижный Аллодий.
Уже второй раз Марка спрашивал:
– Аллодий, я тебе не помешал?
Тот не отвечал и даже не шевелился. Нервничая, Марка подошел ближе.
– Аллодий, я Кловис Марка, – он осторожно обогнул кресло, стоявшее на самом краю.
Аллодий продолжал отрешенно смотреть в пространство. Солнце, бившее прямо в глаза, казалось, не мешало ему. Марка уже было подумал, не мертв ли он?
– Аллодий?
Во всем облике старика чувствовался недюжинный характер. Он был крупным мужчиной, с могучими мускулами, широкой грудью. Голову, массивную, тяжелую, украшала грива густых вьющихся волос. Его полные губы скривились в гримасе, одновременно жестокой, чувственной и сардонической. Но все это было заморожено, неподвижно, словно Аллодий превратился в статую, и только глаза жили на омертвевшем лице.
Марка наклонился, заглянул Аллодию прямо в глаза и в ужасе отпрянул, чуть не сорвавшись в пропасть. В глазах старика, так и не узнавшего его, Кловис прочитал невыразимую муку. Точно немой, ничего не понимающий зверь бился и метался в клетке черепа.
Аллодий уже явно был не способен мыслить. Он только чувствовал. Марка не мог выдержать этого взгляда, взгляда страдающего животного. Он отвернулся.
Аллодий был гением, его интеллект и творческий потенциал не имели себе равных. Он создавал величайшие произведения искусства – причудливые сочетания поэзии, прозы, живописи, скульптуры, музыки и драмы, поражавшие и восхищавшие всех без исключения. Теперь же словно что-то разрушило его сознание, оставив чувства нетронутыми. Он воспринимал окружающее, но как?
Марка решил избавить Аллодия от страданий. Он взялся за спинку кресла и принялся толкать его к краю скалы. Сзади вдруг послышался голос: