Корум уже сбился со счета дней, проведенных в пути. Принца интересовало теперь только то, сколько дней он еще сможет протянуть.
Путники вышли на гребень невысокой горы, с которого открывался вид на широкую долину, занесенную снегом. Вдали они увидели стену тумана, которую трудно было с чем-либо спутать — этот туман неизменно сопровождал Фой Мьёр. Одни считали, что он порождается их смрадным дыханием, другие, что он служит Фой Мьёр своеобразной защитой от болезней и напастей, преследующих их в этом мире. Итак, путники достигли Семи Каменных Кругов, главного святилища мабденов, средоточия Власти. Перед ними был Крэг-Дон. Подъехав поближе, они услышали жуткий вой Псов Кереноса, странные гулкие голоса Фой Мьёр, шелест и шорох Воинов Елей, ставших братьями деревьям.
Джерри-а-Конель ехал рядом с Корумом. Кони с трудом пробирались через глубокий снег, который порой доходил им до шеи. Джерри сказал:
— Ну что ж, значит кто-то из наших еще жив. Иначе Фой Мьёр не подошли бы так близко к Крэг-Дону.
Корум кивнул. Он знал, что Фой Мьёр избегают Крэг-Дона и боятся его. Этим знанием Принц был обязан Гейнору, который выдал тайну святилища, считая Корума и Джерри своими пленниками.
Ильбрик скакал первым, пробивая путь для всех остальных. Если бы не этот гигант, они замерзли бы в пути, так и не увидев Крэг-Дона. За великаном, как всегда пеший, следовал Гоффанон с топором на плече и ларцом под мышкой. Его рана уже стала подживать, хотя и причиняла ему еще немало страданий…
— Фой Мьёр взяли Крэг-Дон в кольцо, — заметил Ильбрик. — Боюсь, нам не удастся проскочить незамеченными.
— Если и удастся, то не всем. — Корум скорбно посмотрел на облачко пара, вырвавшееся изо рта, и поплотнее закутался в меха.
— А почему бы Сэктрику не одурачить их — у него это выходит замечательно, предложил Джерри.
— Миражи лучше оставить на потом, — возразил Гоффанон. — Иначе в решающий момент враги усомнятся в реальности происходящего…
— Наверное, ты прав, — нехотя согласился Джерри-а-Конель. — Ну что ж, тогда мы должны действовать стремительно — враг не ожидает атаки с тыла.
— Это и не удивительно, — сказал Корум, грустно улыбнувшись. — Такое может прийти в голову разве что больному,
— А мы больные и есть, — ответил Джерри и подмигнул.
— Что ты нам скажешь, Сэктрик? — обратился к черно-белому коту Ильбрик. Сэктрик нахмурился.
— Мы с сестрой предпочли бы не тратить силы до последней минуты. Дело это не простое, а мы с вами не на Инис-Скайте.
Ильбрик согласился с этим.
— Я буду пробивать путь. Вы же не отставайте. Он извлек из ножен свой огромный меч Мститель, засверкавший непривычным для этих мест светом, — давно не озарялись они солнцем, клинок же, казалось, был его частицей. Снежинки таяли, не успев долететь до лезвия. Ильбрик рассмеялся, его разгоряченное лицо, казалось, тоже источало золотистое сияние. Он закричал своему коню:
— Вперед, Тонкая Грива! Нас ждет Крэг-Дон! Конь стремительно понесся вперед, взметая облака снежной пыли. Друзья не отставали от Ильбрика ни на шаг. Они кричали и потрясали своим оружием, пытаясь хоть как-то согреть и ободрить себя. Ильбрик исчез в студеном тумане Фой Мьёр, устремившись к Крэг-Дону.
Корум последовал за ним, стараясь не отстать от своего товарища, не потерять его из виду. Огромные зловещие тени двигались в тумане. Корум слышал лай псов, видел зеленолицых всадников, пытавшихся понять причину переполоха. И тут он услышал знакомый голос:
— Это великан Ильбрик! Тревога, гулеги! Тревога!
Это был голос Принца Гейнора, голос Проклятого, чья судьба была неразрывно связана с судьбою Корума.
Призывно затрубили рога гулегов, и туман огласился свирепым рыком белоснежных псов с кроваво-красными ушами и горящими злобой желтыми глазами, псов, которых Гоффанон боялся больше всего на свете.
Чудовищный, исполненный боли стон раздался в ответ на призыв Гейнора. Это был голос самого Кереноса, голос одного из Властителей Лимба, что был так же безжизнен, как и мир, явивший этих ущербных богов. Оставалось надеяться на то, что брата Кереноса Балахра рядом не было — одного взгляда его было достаточно для того, чтобы заморозить его навеки.
Прямо перед собой Корум увидел четверых или пятерых безликих тварей, чья кожа своей белизною напоминала снег; в руках эти твари держали изогнутые ножи, которые скорее походили не на оружие, а на инструменты для разделки туш. Это были гулеги.
Корум взмахнул своим серебристым мечом и легко рассек тела нападавших получив имя, меч обрел свою подлинную силу. Раны, полученные гулегами, были столь серьезны, что они уже не представляли опасности. Миновав их ряды, Корум стал нагонять Ильбрика, чей клинок подобно молнии разил Братьев Елей и псов, набежавших на зов гулегов.
В пылу битвы Корум забыл и думать о морозном тумане, однако уже через минуту почувствовал, как его легкие леденеют, а члены цепенеют. Собрав остаток сил, Принц закричал:
— Я — Корум! Я — Кремм Кройх Кургана! Я — Лло Эрайнт, Серебряная Рука! Трепещите, лакеи Фой Мьёр, — на Землю вернулись мабденские герои! Трепещите, ибо мы Враги Холода!
Сверкнул меч, прозванный Предателем, и рухнула наземь дьявольская собака. Гоффанон, неистово кружа топором, пел свою ратную песню; Джерри-а-Конель, на плече которого сидел испуганный кот, размахивал сразу двумя саблями, оглашая окрестности пронзительным криком.
Друзья оказались взятыми в кольцо. Уже слышался зловещий скрип боевых колесниц Фой Мьёр, уже приближались к ним Балахр и Гоим, чье появление сулило друзьям верную смерть, но, с другой стороны, уже была видна и громада Крэг-Дона — гигантские каменные столбы, накрытые сверху не менее гигантскими плитами.
Близость Крэг-Дона придала Коруму сил. Он пришпорил коня и врубился в плотные ряды Людей Елей, размахивая своим страшным клинком и разя врага налево и направо. Гоффанона окружала уже добрая дюжина собак: не раздумывая ни минуты, Корум направил своего коня прямо на Псов и стал рубить их в клочья. Кузнец, пошатываясь, добежал до каменных столбов и, тяжело дыша, прислонился к одному из них спиной, продолжая наблюдать за происходящим. Через минутку там же оказались и его друзья — они улыбались, глядя друг на друга, не веря в то, что счастье все же улыбнулось им.
Они услышали крик Принца Гейнора, доносившийся из-за пределов каменного круга:
— Вот ловушка и захлопнулась! Теперь они сдохнут от голода!
Но не слышалось торжества в жалких голосах Фой Мьёр; и собаки выли уже не так уверенно. Гулеги и Воины Елей, собравшиеся у круга, смотрели на друзей с известным почтением. Корум обратился к своему извечному врагу, ставшему волею судеб едва ли не его братом:
— Готовься к бою, Гейнор! Сейчас свое слово скажут мабдены!
С удивлением в голосе Гейнор ответил ему:
— Ты считаешь, что они пойдут за тобой, Корум? Теперь ты им враг. Друг мой, они вряд ли станут даже говорить с тобой, пусть надеяться им больше не на кого.