– Максим Кузьмич! Посветите, пожалуйста, я ничего не вижу!
Пятно света прыгнуло на ступени, я очень-очень медленно спустился, спросил:
– Далеко еще?
– Да нет! Еще примерно столько же!
Паганель был абсолютно спокоен, словно мы не пробирались через катакомбы, а сидели и разговаривали у него в кабинете. Думаю, если бы я почувствовал фальшь в его голосе, то сломя голову убежал бы, бросив все… А так – я продолжал идти, словно во сне: шаг, другой…
Спустившись по лесенке, мы попали в узкий, очень грязный коридор, ведущий в двух направлениях. По-моему, по полу даже тек ручей, по крайней мере, где-то журчала вода, а под ногами что-то блестело…
Минут через пять или десять – во времени я ориентировался плохо – мы дошлепали по грязи до подземного перекрестка. Коридор, по которому мы шли, встречался с другим, гораздо шире и выше. Если до этого у нас над головой был сырой, почерневший бетон, то свод большого тоннеля, в который мы вышли, был сложен из красного, потемневшего от времени, местами выкрошившегося кирпича. Паганель уверенно свернул влево, и мы зашагали дальше.
Судя по времени, мы уже давно вышли из-под того двора, в котором Паганель оставил машину, и приближались теперь к улице Орджоникидзе…
Тоннель все время поворачивал, и хотя пол тут был суше, чем в маленьком коридоре, воздух, сильно увлажненный и холодный, заставлял меня кутаться в бушлат. А может быть, меня попросту знобило от страха?
По правую и левую стороны я то и дело замечал ниши и проемы, ведущие в Бог ведает какие подземные лабиринты. В один из таких отнорков мы и свернули через некоторое время.
Несколько раз я пытался спросить у Паганеля, когда же наконец мы куда-то придем, но он только усмехался, односложно отвечая: «Скоро, Сережа, скоро!»
Один раз мы остановились – у Паганеля развязался шнурок, и он присел у стены, положив фонарик на землю, но копался подозрительно долго…
Наше подземное путешествие продолжалось уже около получаса, и я, как это ни странно, успокоился – если бы меня хотели убить, то незачем было тащиться для этого в такие дебри.
Неожиданно в свете фонаря впереди замаячила железная, крашенная в черный цвет, вполне современная дверь с квадратным окошечком на уровне груди. Дверь была полуоткрыта, за ней виднелся проход.
– Ну вот, Сережа, мы практически на месте! – объявил Паганель: – Это вход в подвал того самого дома, в котором нас ждет покупатель! Мы с вами просто запутывали следы – на всякий случай!
«Ни хрена себе – запутали!», – подумал я, подходя к двери: «Тут не только человек – собака нас не найдет!». Всю дорогу я украдкой прислушивался – не раздаются ли сзади шаги фээсбэшников? Машину во дворе они должны были найти, но вот сообразили ли, куда мы отправились? Я решил, что при встрече с покупателем максимально протяну время, а потом, если Слепцов не появиться, в самый последний момент под каким-нибудь предлогом прерву сделку и перенесу ее на завтра.
Что же касается моих страхов за собственную жизнь, то я совсем успокоился – ни кто не собирается меня убивать, просто Паганель отрывался от хвоста, это на него похоже, Слепцов же говорил, что он – хитрая лиса!
Паганель отворил железную дверь, которая легко и бесшумно повернулась на хорошо смазанных петлях, и пропустил меня вперед.
Что-то насторожило меня, я замер на пороге, прокручивая в голове выхваченные взглядом подробности последних секунд… Что-то не так! Что-то… Я замер, а перед глазами возникло то, что так встревожило меня – ключ! В двери торчал ключ!
Я начал оборачиваться, внутренне уже понимая – все, не успею! И в ту же секунду сильный толчок в спину буквально швырнул мое тело на пол! Дверь за спиной с лязгом захлопнулась, загремел поворачиваемый в замке ключ. Я вскочил и бросил назад, ударившись о железную поверхность двери – она даже не шелохнулась, словно сейфовая!
В окошечке, освещаемое фонариком, появилось жуткое, подсвеченное снизу, лицо Паганеля, раздался его вкрадчивый голос:
– Ну вот, Сереженька! Мы и пришли! Я решил, что вам пока лучше посидеть в этой… м-м-м…комнате! Если вы будете вести себя благоразумно, то выйдите отсюда через пару деньков! Если же нет – вы останетесь здесь навсегда, и когда археологи будущего найдут во время раскопок ваши обглоданные крысами косточки, для них будет большой загадкой, кто вы, и что вы тут делали!
Я буквально похолодел от этого незнакомого, сладкого, приторно-ласкового голоса – Паганель мурлыкал, словно огромный кот, поймавший мышь, и теперь забавлявшийся с нею!
Сперва я решил прикинуться дурачком. Изображая в голосе испуг – собственно, и изображать-то ничего особо не пришлось, я действительно испугался, я заговорил с Паганелем:
– Максим Кузьмич, что за глупые шутки! Немедленно выпустите меня отсюда! Не валяйте дурака, что значит: «…если будете вести себя благоразумно…»? А?!
– Да вы не нервничайте так, Сережа! Просто у меня появилось подозрение, что вы… хм-хм… засланный казачок, так, кажется? И ваше предложение продать мне фибулу – попросту обман! Фикция, с целью подставить меня!
Я снова покрылся холодным потом. Прав, тысячу раз прав был Слепцов – Паганель расколол наш с Борисом план! И я из подсадной утки превратился в добычу, загнанную в мышеловку!
– Сережа! – позвал между тем меня Паганель, вновь освещая свое лицо в окошечке фонариком: – Почему вы молчите? Не пугайте меня, неужели мое предположение – правда?
Я хотел сказать, что он заблуждается, уже открыл рот, как вдруг страшный грохот потряс стены подземелья! Тугая взрывная волна прокатилась по коридору, с потолка посыпался песок и какая-то труха, гулко загудела железная дверь.
– Что это такое?! – крикнул я, отряхивая голову. Паганель секунду помешкал, было видно, как луч фонарика метнулся в сторону, а потом вновь зазвучал его голос, но уже совсем по-другому, в нем не было той притворной ласковости, как прежде.
– Ах, вот как! – загремел Паганель, и ударил кулаком в дверь: – А я-то, старый дурак, едва не попался на твою удочку! Что это было, ты спрашиваешь, змееныш? Это сработала «сторожка», мина-растяжка, которую я на всякий случай установил в одном из коридоров, после того, как мы его прошли – вдруг кто-то захочет поиграть в подземных следопытов, пройти следом за нами! И кто-то захотел, а теперь лежит, заваленный тоннами земли и камня! Задаю вопрос: таки кто это был?
Я промолчал, ужаснувшись самой мысли о том, что Слепцов и его сотрудники по нашей милости попали под взрыв и обвал, и возможно – погибли!
– Молчишь! – продолжал Паганель, распаляясь: – Молчишь, мерзавец! Тогда я отвечу! Ты, человек, которого я пустил в свой дом, которому помог, верил, как другу, оказался неблагодарной скотиной! Ты подставил меня, продал, а кому – я все равно узнаю! Молчишь?! Ну-ну, молчи, молчи! Посмотрим, что ты заговоришь через пару дней, посидев здесь без воды, без пищи! Все, прощай, я ухожу!