Еще не видя того, что видят они, я понимаю, что смотрят они в глаза Танатоса — посланца смерти. Ужас накрывает их темной пеленой.
И словно голос посланца подземного мира, выходца из-за Ахерона и Стикса, звучит ужасающее, подобное грому:
— Пускайте их.
Скрежет решетки. Я вижу, как люди на моих глазах умирают с каждым мгновением — с каждым дюймом поднимающейся решетки… черная тень подземного мира поглощает их, наплывает. И только воин стоит отдельно от всех, как утес, готовый встретить каменной грудью удар волн.
Решетка поднята. Тишина. Томительное ожидание.
Из прохода на арену, по белому, огромному в эту секунду пространству песка осторожным кошачьим шагом выскальзывает полосатая тень. Выходит тигр. Вонючая мускулистая кошка. Бежит.
Шкура тигра почти красная, в темных полосах, лоснится и переливается. Мышцы перетекают в мышцы. Он ужасен. Он весь как сгусток ртути. Весь как живая молния, неторопливо бегущая по песку.
Тигр прекрасен. В полной тишине он бесшумно идет по кругу. Затем останавливается, поворачивает широкую усатую морду и оскаливается. Клыки.
И тут толпа начинает реветь. Крик поднимается как пылевой столб. Тигр прижимает уши, снова рычит. Люди хлопают в ладоши, кричат, стучат друг друга по спинам — да! да! да! Чистая, незамутненная радость. Гул утихает. Тише, тише, не пугайте тигра!
— Убей их, киска! — кричит одинокий глумливый голос.
В первый момент мне кажется, что этого провокатора выкинут на арену прямо к тигру, иди, мол, поздоровайся, посмотри, что там за киска, но вдруг — общий хохот, и все начинают кричать:
— Хватай их! Куси их!
Все на стороне тигра, а не пленников. Зрителей можно понять — я тоже болею за кошку, а не за этих унылых германцев.
— Ку-си! Ку-си! — скандируют трибуны.
Тигра многие не видели до сих пор, он их покорил — своей смертельной грацией. Да и вообще, пусть он наконец убьет кого-нибудь!
Пленники медленно сгрудились в центре арены. Угрюмые, уже мертвые для толпы… но тигр не решается пока нападать. Он голоден, зверей специально не кормят перед выступлением несколько дней. Перед ним — добыча, но добыча сбилась в стадо, а тигры не любят нападать на стадо, они знают, чем это может закончиться. Одинокий германец напоминает ему вожака буйволиного стада — он так же настороже, он следит за тигром.
Тигр идет с другой стороны, не решаясь нападать. Бьет хвостом по красно-полосатым бокам, злится. Опять рычит.
— Ку-си! — кричат с трибун.
Пленники молча стоят. Тигр идет по краю арены легкой равномерной походкой.
И тут… Один из пленников — самый молодой — вдруг срывается и бежит к краю арены, к стене. Кричит и пытается забраться на нее. Обдирает пальцы. Ногти его скребут по дереву. Он срывается, поворачивает голову…
Тигр смотрит на него, не отрываясь.
— Стой, идиот! — кричат ему из амфитеатра.
Молодой германец, не слыша, бледный как песок, разворачивается и бежит по краю арены. Он плачет.
Толпа затихает. В тишине раздаются всхлипы. По грязному лицу германца текут слезы.
Тигр смотрит. Желтые глаза огромной кошки мерцают.
Кажется, молодой германец слишком хочет жить… Он спотыкается, но успевает выровняться, снова бежит…
И вдруг тигр срывается с места, в несколько огромных прыжков настигает молодого и сбивает с ног. Хватает лапами, словно играет. Душераздирающий вскрик. Молодой, как безвольная тряпичная игрушка, мотается в лапах тигра. Крови почти нет. Все это происходит за пару мгновений. Тигр ложится на свою добычу и поднимает морду.
Германцы кричат.
Тигр кладет лапы на добычу и поднимает усатую морду. Зевает. Начинает ее облизывать. Шершавый красный язык проходит по бедру варвара, сдирая лохмотья. Еще раз и еще.
Зрители вопят и кричат, как безумцы. Смертники молча смотрят.
Пьянящий дурман ужаса сгущается над белым песком арены. Тигр поднимает морду и вырывает кусок. Смотрит на остальных германцев и ест. Стоит кому-нибудь пошевелиться, он оскаливается. Клыки его в крови.
Я выдыхаю. Только что секунду назад я был на арене — я чувствовал себя и жертвой, и охотящимся тигром.
— Киска! — кричит глумливый голос. — Киска ку-ушает!
На месте остальных я бросил бы придурка на арену, поближе к любимой «киске». Вместо этого они вскакивают на местах и кричат:
— Еще! Еще зверей!
Кровавый дурман тянется над амфитеатром, окутывает всех. Не зря говорят, что зрелища подобны неразбавленному вину. Они бьют в голову.
Распорядитель вскидывает руку. Смертники поднимают взгляды — воин, что стоит впереди, задирает голову к небу, прикрывает глаза. Молится или прощается? Не знаю. Я слышу грохот поднимающихся решеток. Это выпускают зверей. Из всех звериных нор их подгоняют раскаленным железом — тянет паленой шерстью и кровью. Они не хотят убивать — но мы хотим.
Рим должен стоять на силе и чести. А кровь — это для богов. Варварское зрелище. Говорят, знаменитый Цицерон его не переносил… И некий Попилий отрезал ему голову. Видимо, чтобы поделиться своим мнением о вкусах знаменитого оратора. Смешно.
На арену выбегают черная как уголь пантера, два льва и несколько огромных волков — это, видимо, местный вклад в игры. Зверей не кормили — они голодны, они видят добычу тигра, но тот ее не отдаст. Так что им придется взять самим.
Некоторые смертники в отчаянии падают на колени. Воин стоит и смотрит на зверей, глаза его сверкают.
Смертники сбиваются в одну сторону, там, где решеток нет. Звери рычат.
Пантера пытается обойти воина, принюхивается, но напасть не решается. Львы рычат друг на друга, потом разбегаются в разные стороны. Они голодны. Один пытается подобраться к добыче тигра и отобрать — тот в ярости встает.
Толпа неистовствует.
— Куси! Куси! — кричат они вразнобой.
Пока люди вместе, животным трудно, они боятся. Волки сбиваются в кучу отдельно от больших кошек, загривки их взъерошены.
И тут управитель поднимает руку. Я вижу толстые пальцы в волосках, они сжаты вместе, в некий знак.
Тишина.
Германцы ждут смерти, каждый по-своему. Кто-то выпрямился — но таких мало. Другие рыдают и падают на колени, ни живы ни мертвы. Я вижу глаза распорядителя — усталые. Из-под парика на его лицо, стирая грим, течет пот.
В следующее мгновение рука опускается.
Раз! Двое рабов подбегают к краю площадки и опрокидывают ведра. Кровь — скорее всего коровья — льется с высоты на стоящих людей, забрызгивая их с головы до ног. Красное. Вонь крови. Толпа взрывается, звук такой, словно земля разламывается пополам.
Кровь свела животных с ума. Даже волки, осмелев, начали резать людей — как овец. Хруст костей и предсмертные крики.