Зато сегодня Тайку уже передергивало при мысли о бутербродах. И чай пить не хотелось. С сахаром, вареньем и лимоном. Вприкуску с печеньем, конфетами и халвой. Да-да, именно так она и пила его эти два дня!
Поэтому Тайка и сбежала из дома, пока мама с папой не проснулись. Чтобы в нее завтрак не впихивали. Оставила на кухонном столе записку «Буду к обеду» – и с усмешкой подумала: «После моего обжорства мама и не усомнится, что я к обеду прибегу».
Обленившийся Тайфун с ней не пошел. Смерил Тайку сонным взглядом и снова прикрыл глаза. Впрочем, он полночи где-то прошлялся! Тайка слышала, когда он появился в детской. Почти под утро.
Тайка шла по утреннему, толком не проснувшемуся городу и жадно вертела головой. За два дня «домашнего ареста» она умудрилась по нему соскучиться!
Улицы лежали перед Тайкой тихие, чистые, не потревоженные прохожими. Изредка мимо проносились легковушки, натужно рычали автобусы, трогаясь с остановок, жизнерадостно звенели трамваи…
Солнце висело над крышами, круглое, сияющее. Разгоняло предутреннюю дымку, окрашивало небо в ослепительно синие тона.
Тайка углядела впереди большую лужу, оставшуюся после дождя, и воровато оглянулась. Потом сняла босоножки и с наслаждением пробежалась по прохладной воде. Старательно промерила глубину и с сожалением выбралась на сухое место.
Тайка вдруг вспомнила: она уже почти взрослая девочка. Ей десять! То есть, одиннадцатый. Второй десятой пошел, по маминым словам. Тайка угрюмо улыбнулась – так и не заметишь, как старушкой станешь. Становиться старухой Тайке не хотелось.
Она вытащила из кармана зеркальце – опасная сторона теперь пряталась под красным картоном – и внимательно изучила свое лицо: нет ли первых морщин. Озабоченно разгладила пальцем подозрительное место под правым глазом и раздраженно фыркнула: «Прямо как Ритка! Глядишь, завтра тушь у нее стяну и краситься начну!»
Тайка растроенно шмыгнула носом – неужели и она этим кончит? Будет как Ритка щебетать только о мальчишках, глупо хихикать в телефонную трубку и выпрашивать у мамы очередную модную тряпку? Лучше повеситься!
Тайка неприязненно покосилась на подол нарядного девчоночьего платья. Того самого. Голубого. С вышивкой и кружавчиками. Она надела его, чтобы порадовать маму. И доказать ей, что действительно повзрослела. Стала наконец э-э… женственной, так.
Вот будет цирк, если она в нем наткнется на Мишку! Еще решит, кретин, что Тайка в него влюбилась. Раз сама поцеловала. Да еще без скандала.
Тайкино лицо порозовело от негодования. Неожиданно пришло в голову – а если разыграть Гуся лапчатого? Вздыхать и демонстративно вешаться на шею? Только Ваське заранее все рассказать, якобы по секрету. Васька мигом мальчишкам растреплет, он такой!
Интересно, что Мишка делать будет? По шее ей даст или станет терпеть, стиснув зубы? А может, посмеется. Скажет – кончай придуриваться!
Тайка насупилась. Она сомневалась, что сможет «всерьез» вешаться Мишке на шею. Разве только чтоб сунуть жабу за шиворот?
Тайка угрюмо усмехнулась: «Скорее всего, Мишка сам меня отшвырнет. Нужно Гусю, как же, чтобы всякие рыжие к нему липли!»
Тайка рассматривала веснушки и тосковала – их не пересчитать! Даже если выделить «специального» человека – как врал бабе Маше Сенька – то и он собьется. Их же тысячи! А может – миллионы.
Внезапно Тайка вздрогнула. Она вспомнила о своей нечаянной идее избавляться от веснушек постепенно. И удивилась, что потеряла целых два дня.
Так глупо!
Тайка попыталась прикинуть, сколько же у нее веснушек, чтобы разделись все это на шестьдесят дней. Или на девяносто. Чтобы они закончились как раз к школе, к новому учебному году.
Но не смогла. Сбилась на третьем десятке. Подумала и решила – пропажи трех штук в день вряд ли кто-нибудь заметит. Даже мама с папой.
Тайка наметила пальцем самые крупные веснушки на кончике носа и срывающимся голосом приказала Весте:
– Вот эти три убери. Но остальные не трогай!
И широко распахнула глаза – намеченные веснушки моментально пропали. Тайка счастливо засмеялась – неужели она от них действительно избавится? Нужно только время!
Тайка сунула зеркальце в карман платья и припомнила подходящие к случаю пословицы: «Спешка хорошо только при ловле блох» и «Поспешишь, людей насмешишь». Народная мудрость, не что-нибудь!
Потом Тайка решила посмотреть на динозавра, забавного и необычного. Эта цветочная фигура каждое лето появлялась в городе, ее любили и ждали.
Динозаврик всегда Тайке нравился. Она даже несколько фотографий с него сделала. На цифровой фотоаппарат. И теперь он каждый день подмигивал Тайке с монитора.
Жаль, придется целый километр тащиться по Октябрьскому мосту, это самый длинный мост в городе!
Тайка деловито трусила по пешеходной дорожке. Изредка она останавливалась и с восторгом смотрела вниз – бегущие воды реки почти как пламя костра. Они никогда не надоедают.
До середины моста Тайка не дошла. Она вдруг услышала громкие басовитые всхлипывания и нешуточно испугалась: голос совсем не детский. А чтобы так горько, да еще на улице рыдал взрослый… Такого Тайка еще не видела!
Позволить себе струсить Тайка никак не могла. Поэтому с опаской пошла вперед, выглядывая плаксу. И потрясенно замерла – она и со спины узнала бабу Машу.
Вредная старуха стояла, прижавшись толстым животом к перилам моста, и выла в голос. При этом раскачивалась, несвязно бормотала что-то себе под нос, трубно сморкалась и опять выла.
Тайке стало не по себе. Она почувствовала себя настоящей преступницей. Ведь что получалось? Сама она переживает из-за обычных веснушек, вон, нашла способ и от них избавиться, а несчастную старуху наградила диким красным горохом!
Бабу Машу с ним и в цирк не возьмут.
И врачи ее выгонят. Решат – сама намалевала. Еще и в сумасшедший дом отправят, раз до такого дошла.
Конечно, баба Маша – ужас какая противная! Но горох на носу – это ведь навсегда. Это неправильно. Несправедливо. Вдруг баба Маша когда-нибудь исправится?
Тайка озабоченно сдвинула брови – придется вернуться к первоначальному плану.
И все-таки избавить бабу Машу от горошин на носу.
«Хорошо, что я Весту из деревянной рамки вынула, – с облегчением подумала Тайка. – И ненужную сторону правильно картоном прикрыла, а то бы Веста мигом подсуетилась и что-нибудь накаркала, она это любит…»
Тайка почти на цыпочках приблизилась к горюющей старухе и осторожно коснулась ее спины. Баба Маша подпрыгнула от неожиданности! Бедный мост загудел, весила она ой как немало.
Баба Маша прикрыла нос огромным носовым платком и обернулась. Увидела Тайку и гнусаво прошамкала:
– А-а, это ты…
– Ага, – не стала отрицать очевидного Тайка. – Здравствуйте.