– Я думал – ты хочешь проверить, – осторожно сказал Карререс. – Проверить, можешь ли ты, бессмертный, победить духа смерти.
Не дослушав его, Брид разразился квохчущим хихиканьем. Он скосил на Карререса круглый бессмысленный глаз и вдруг сделался ужасающе похож на жертвенного петуха.
– Мне этого дьявола надо туда притащить, – сказал капитан. – Мне там с одной надо управиться… Там всем одна баба заправляет, – объяснил он. – Не сказать, чтобы красавица, – смуглая, тощая, ни плавности, ни дородности, будто и не кормят ее. Все скачет, как коза… козочка… – Брид машинально облизнул губы. – Реме ее звать. Реме…
Глаза капитана застыли, лицо обмякло. Карререс с тошнотной неловкостью увидел, как затрясся подбородок пирата. Доктор поспешно схватил бутылку и сунул ее в руки Брида. Капитан сделал несколько гулких глотков, судорожно перевел дух.
– Ты любил когда-нибудь, док? – неожиданно спросил он.
– Вот оно что, – пробормотал Карререс.
– Я ее по-хорошему просил… Ты, говорю, женщина добрая, хоть и королевна, вытащи, выведи… Я ей говорю – Бимини теперь во мне, не хочу, ест меня. Склей, говорю, меня обратно, прими, что тебе стоит. А она смеется. Все смеется, я как засну – так ее смех слышу… «Ты, – говорит, – сначала то, что откусил, проглоти, а там посмотрим».
– Я бы на твоем месте ее послушал, – тихо вставил Карререс. Брид бешено поглядел на доктора и выпятил челюсть. – Я думаю, – объяснил Карререс, – что Бимини дает не только и не столько бессмертие…
– Мутишь, док, – пробормотал Брид. – Нееет… Я Барона поймаю. Барон – он ведь не только гробам хозяин, но и постели. Он мне поможет… Я его по-хорошему… Не пришел. Ладно. Сам не хочет – заставлю.
– Заставишь лоа? Заставишь духа смерти?
– А что он мне сделает, а? Да ничего. – Брид сжал кулаки и оскалился. – Я его скручу, – сказал он, – суну в трюм «Безымянного». И пойду на Бимини. Я дорогу хорошо запомнил, все вешки, все приметы – такое не забудешь, нет… И тут она не отделается. Она меня обратно слепит, – язык капитана заплетался все сильнее. – Я ее год из койки не выпущу…
Брид явно терял контроль над собой. Его обычно бледное лицо покраснело, яростные гримасы сменялись выражением умиленной нежности. «Реме, – бормотал он, – Реме ее зовут…»
– Пошел я отсюда, – вдруг проговорил он и грузно встал. – Ты чего хотел-то, док?
– Карты.
– Карт нету. Какие к дьяволу карты в этом деле? Я мог бы так рассказать… Главное – в пределы прорваться, в окрестности, а там уж – по вешкам, по вешкам…
– Хорошо, расскажешь так.
– Не буду.
– А вроде обещал в обмен на Самеди.
– Не буду, – упрямо повторил Брид. – Я этого барона и сам могу найти.
Карререс презрительно пожал плечами, и Брид вспыхнул:
– Думаешь, мне жалко? Для себя все держу? Я тебе вот что скажу, док: ты мне понравился. Ты со мной по-человечески говорил, а капитан Брид добро помнит. Так вот не будет тебе ни карт, ни примет. Нечего там делать человеку… – он, покачиваясь, двинулся к выходу.
– Подожди, – окликнул Карререс. – Скажи хотя бы – что там?
– Туман, – неестественно внятно ответил Брид и, задев плечом дверной косяк, вышел из хижины.
– Принести факела? – спросил Ван Вогт.
Карререс вздрогнул от неожиданности, вырванный из раздумий бесшумным появлением колдуна. Только теперь доктор вспомнил, зачем вообще пришел сегодня в хижину старика: накануне скончалась одна из дальних родственниц Ван Вогта, и сейчас ее тело, накрытое холстом, лежало в пристройке. Карререс был уверен, что пол в комнате тщательно подметен, в углу аккуратно сложены чистые тряпки, а рядом стоят ведра с водой. Все готово для вскрытия. Готово для того, чтобы Барон Суббота забрал мозг несчастной.
Когда Карререс узнал о смерти этой женщины, его кольнуло чувство вины. Всего неделю назад он осмотрел ее и оставил лекарства, хорошо осознавая, что совершает ритуал ничуть не хуже, чем пляски мамбо. Всего лишь легкая лихорадка – с такой обычно справлялись домашними средствами, и вмешательство врача вовсе не требовалось. Но больная попросту не хотела жить, и никакое лечение помочь ей не могло. Мутная история была с этой женщиной. До Карререса дошли только обрывки – все участники и свидетели резонно полагали, что Самеди все обстоятельства известны из первых рук, и говорить здесь не о чем, а спрашивать – себе дороже. По случайно подслушанным фразам доктор сделал вывод, что бедняга, потеряв мужа, обезумела от горя настолько, что пыталась вернуть его хотя бы в виде зомби, – не говоря уже об иступленных попытках вымолить его у Самеди.
Когда пришел Карререс, женщина на минуту оживилась, и в ее глазах вспыхнула безумная надежда. Она заговорила, с трудом шевеля потрескавшимися, серыми от страха губами. Вслушавшись, Карререс похолодел: женщина просила его, Барона Субботу, чтобы он вернул ей возлюбленного. Она вцепилась в рукав доктора иссохшими пальцами; ее голос окреп. Запах расплавленного черного воска и куриной крови шибал в нос; в хижине было темно, и пожелтевшие белки глаз больной, казалось, светились в темноте, когда она полным страсти голосом уже не просила – требовала у Барона Субботы, чтобы он выпустил ее любимого из могилы. «Не могу», – ответил Карререс, в который раз подумав, не слишком ли далеко он зашел, потакая иллюзиям бокора. «Тогда скорее забирай меня», – ответила женщина, бессильно откинулась на подушки и отвернулась. До самой смерти она не сказала больше ни слова.
– Так нести факела? – напомнил о себе Ван Вогт.
– Нет, – покачал головой Карререс. – Я устал.
На лице бокора отразилось удивление, которое тут же сменилось тенью понимания. Ван Вогт хотел что-то сказать, но какая-то новая мысль мелькнула в его глазах, и колдун замолчал. Карререс, так не дождавшись, пока тот заговорит, вышел, провожаемый сочувственным взглядом.
Чертов Брид… Бесполезный разговор с капитаном тяжело растревожил доктора. Слишком много общего оказалось между ними. Быстро шагая по ночному городу, Карререс пытался представить, каково это – жить с визжащим от запредельного ужаса существом внутри, и с неприятным удивлением осознавал, что не только сочувствует Бриду, но и хорошо понимает его. Понимает и жалеет человека, слава о жестокости которого разошлась по всей Вест-Индии.
Карререс вдруг представил, как это происходило: Брид, захватив врасплох очередного колдуна – или негра, выдающего себя за колдуна, – заставлял проводить его обряд вызова Барона. Неспособный расслабиться и отдаться течению ритуала, Брид ни разу не ощутил то присутствие, которое негры считали явлением лоа. Да если и ощутил – тени не могли успокоить капитана. Тень нельзя скрутить и бросить в трюм, будь ты хоть трижды бессмертным. А после ритуала Брид убивал жреца – но не сразу, нет: сначала нужно было убедиться, что тот не обманывает, и ритуал был подлинным… Карререса передернуло. Неизвестно, сколько людей еще загубит Брид. С другой стороны, судя по тому, с какой готовностью капитан переключился с Ван Вогта на невесть откуда взявшегося европейца, – Брид уже начинал разочаровываться в своем методе поисков Барона.