Но, даже не видя Кит, он знал, как она будет выглядеть, когда выберется из ванны. Кожа станет отливать золотом в свете лампы, волосы разметаются по плечам — смолисто-черные змеи на кремовом фоне.
Он вспомнил о трастовом фонде, ради которого женился на ней. Любого другого мужчину он презирал бы за подобную расчетливость, но сейчас это его не волновало. Интересно, почему бы это?
Но Кейну отчего-то вдруг расхотелось гадать. Может, оттого, что боялся докопаться до истины? Не хотел признаться самому себе, что его женитьба не имеет никакого отношения к деньгам или к восстановлению прядильни. Скорее, к единственному моменту слабости, когда он забыл об осторожности, о принципах, на которых построил жизнь, и решился открыть сердце женщине. На какой-то миг он позволил себе быть нежным, глупым и тем самым подвергся куда большей опасности, чем на войне.
И вовсе не за поджог он заставит ее заплатить, а за эту проклятую минуту слабости. Сегодня они навсегда станут врагами. И тогда он пойдет по выбранному пути, не искушаемый более призрачными надеждами на будущее.
Кейн глотнул бренди и поставил стакан на пол. Не стоит пить. Он должен быть трезв в ожидании того, что сейчас случится.
Кит расслышала громкий скрип кресла и поняла, что он теряет терпение. Она вылезла из ванны и быстро закуталась в полотенце. Жаль только, что под рукой нет ничего более подходящего. Но одежда исчезла. Стоило ей разоблачиться, как Кейн унес грязные лохмотья.
Кейн рывком отодвинул ширму, и Кит испуганно вздернула голову. Он стоял рядом, положив руку на деревянный верх.
— Я еще не закончила, — выдавила она.
— У тебя было достаточно времени.
— Не знаю, почему ты заставил меня купаться в твоей комнате.
— Еще как знаешь!
Кит стиснула концы полотенца, мысленно перебирая все способы избежать предстоящей пытки, но в душу закралось ужасное чувство неизбежности происходящего.
Если она попробует удрать, Кейн догонит ее. Если станет сопротивляться, он легко ее одолеет. Значит, нужно последовать советам миссис Темплтон, данным в той полузабытой жизни, которой Кит жила немногим более месяца назад, и сдаться. Но покорность всегда давалась ей нелегко.
Кит бросила взгляд на тонкое золотое кольцо, которое надел ей сегодня на палец Кейн. Небольшое и изящное, с двумя крохотными сердечками, обведенными тонкой полоской рубиновых и бриллиантовых розочек. Кейн сказал ей, что добыл кольцо у мисс Долли.
— Но мне нечего надеть, — пожаловалась Кит.
— Тебе ничего и не нужно.
— Я замерзла.
Кейн медленно, не отрывая от нее взгляда, сбросил рубашку и протянул ей.
— Я не хочу брать твою рубашку. Если дашь мне пройти, я возьму что-нибудь в своей комнате.
— Предпочту остаться здесь.
Тупоголовый, упрямый болван!
Кит, красная от злости, придерживая полотенце одной рукой, потянулась к рубашке. Неуклюже натянула ее и, повернувшись к нему спиной, уронила полотенце и торопливо застегнула пуговицы. Мешали длинные рукава и, кроме того, неприятно было сознавать, что ткань слишком тонкая, а под ней она совсем голая.
Кит подвернула рукава и протиснулась мимо Кейна.
— Мне нужно пойти к себе и расчесать волосы, иначе завтра их не распутать.
— Возьми мою расческу, — предложил Кейн, показав на комод.
Кит взяла расческу и посмотрела на свое отражение. Она выглядела бледной и настороженной, ко никак не испуганной. «А следовало бы», — подумала она, распутывая расческой длинные мокрые пряди. Кейн ненавидел ее. Он силен и непредсказуем, ей с ним не совладать. Да и закон на его стороне. Ей следовало бы молить о милосердии. Но вместо этого душу бередило странное возбуждение.
Продолжая смотреться в зеркало, она увидела, как он опустился в мягкое кресло и небрежно закинул ногу на ногу. Взгляды их встретились. Она тут же отвела глаза и принялась энергично расчесывать волосы, посылая во все стороны радужные капельки.
За спиной послышался шум, и Кит снова уставилась в зеркало. Кейн поднял с пола стакан и приветственно отсалютовал ее отражению.
— За взаимное супружеское счастье, миссис Кейн!
— Не называй меня так!
— Отныне это твое имя. Неужели забыла? Так быстро?
— Я ничего не забываю, — отрезала Кит, прерывисто вздохнув. — И не забыла, какой удар тебе нанесла. Но я уже заплатила полной мерой и ничего тебе не должна.
— А вот об этом судить мне. Положи расческу и повернись, чтобы я смог получше рассмотреть тебя.
Кит нехотя сделала, как было велено, дрожа от непонятного предвкушения. И словно впервые заметила шрамы на его торсе.
— Где ты получил тот шрам, что у тебя на плече?
— Мишинери-Ридж.
— А на руке?
— Питерсберг. А вот этот, на животе, заработал в драке из-за нечестной партии в покер. Дело было в одном из борделей Ларедо. А теперь расстегни рубашкуи иди сюда. Я так и не понял, что приобрел. Нужно хорошенько оценить свою новую собственность.
— Я не твоя собственность, Бэрон Кейн.
— А закон говорит иначе, миссис Кейн. Женщина принадлежит тому, кто на ней женился.
— Можешь твердить это себе, пока не устанешь. Но я не принадлежу никому, кроме себя самой.
Кейн поднялся и направился к ней. Уверенно. Не спеша. Зная, что она никуда не денется.
— Давай кое-что выясним с самого начала, чтобы потом между нами не было недомолвок. Я твой хозяин. Ты моя вещь. И отныне будешь делать то, что тебе приказывают. Если я потребую почистить сапоги, возьмешь щетку и вычистишь. Если велю выгрести навоз из стойл, беги за метлой и лопатой. А когда захочу видеть тебя в своей постели, советую поскорее лечь на спину и раздвинуть ноги к тому моменту, когда я расстегну ремень.
Ей, наверное, следовало бы затрястись от страха и забиться в угол, но его слова звучали так расчетливо! Магнус прав: он намеренно пытается сломить ее, но она не позволит! Ни за что не позволит! Не встанет перед ним на колени!
— Я уже умираю от страха. Смотри, руки дрожат, — насмешливо протянула она.
Такого ответа Кейн не ожидал. Слишком понадеялся на свою силу. Поэтому он бросился в очередную атаку.
— Выйдя за меня, ты потеряла всякую надежду на свободу. Теперь я могу делать с тобой все, что пожелаю, разве что только не убить. Впрочем, если уж очень меня доведешь, я и на это пойду.
— Если я не прикончу тебя раньше, — огрызнулась она.
— Черта с два!
Кит снова попыталась урезонить его:
— То, что я сделала, — ужасно, отвратительно, и я признаю это. Но теперь ты получил мои деньги. Это втрое больше того, что требуется на восстановление прядильни, так что успокойся и покончим с этим.