Анна перелила полрюмки коньяку в кофе. Тенишев чокнулся с ее чашечкой.
– Однажды знакомый пригласил меня выпить кофе с коньяком. Я приехал к нему. На столе стояли две маленькие чашечки кофе и две бутылки коньяка.
Анна постаралась улыбнуться.
– Ты увидела кого-то знакомого? – спросил Тенишев.
– Нет-нет, я просто всегда так люблю сидеть, чтобы не встречаться ни с кем взглядом.
Но было видно, что она взволнована. Тенишеву показалось, что он знает ее давно – так чувствовал он ее вдруг возникшее напряжение, застывшее в узеньких плечах, будто им было холодно.
Тенишев заметил, как тот тип поднялся, прошел мимо стойки. Он смотрел на Анну. Она почему-то оглянулась и встретила этот взгляд. И, встрепенувшись, быстро отвернулась.
«Наверное, знакомый», – подумал с неприятным чувством Тенишев.
– Здесь иногда хорошо посидеть. Буфет называется Пестрым, потому что стены исписаны автографами и рисунками известных писателей. Я иногда здесь бываю – пускают по удостоверению Высших литературных курсов. А во всех других кафе по вечерам очереди.
Тенишев чувствовал, что у него не получается развеселить Анну. Она молчала, поглядывая на стены, и нервное ожидание передавалось Тенишеву.
Вернулся тот тип. По дороге он с шумом зацепил стул, опрокинул его. Все в зале оглянулись на шум, человек поднял стул, качнувшись, но Тенишеву показалось, что он сделал это несколько наигранно. Почему-то Тенишев решил, что этот тип хочет, чтобы Анна обернулась. Но она сидела неподвижно, словно отгородившись от всего, что происходило за ее спиной. И тут тип уселся, просто сверля Анну взглядом. Тенишев допил коньяк, поднялся, прошел через зал и наклонился к сидящему.
– Вам не следует уделять так много внимания моей даме.
Тип ухмыльнулся, поправил галстук и ничего не ответил.
Абсолютно трезв. Или умеет пить не пьянея, подумал Тенишев.
– Вы могли ошибиться. По крайней мере, в выборе манеры своего поведения, – подчеркнуто вежливо добавил Тенишев.
Его поразило, что человек молча смотрел на него, даже не выясняя, с какой это стати Тенишев делает ему замечание. Он вернулся за столик.
– Что ты ему говорил? – настороженно спросила Анна.
– Попросил не гипнотизировать нас. Странный тип. Мне кажется, он тебя с кем-то спутал.
– Пойдем отсюда.
– Но ты же еще не согрелась. И уходить из-за какого-то придурка… Вон их сколько – я не удивился бы, если б они все на тебя пялились. – Тенишев улыбнулся.
– Не обижайся, я тебе, может быть, потом все объясню, но сейчас лучше уйти.
В гардеробе, когда Анна оделась, Тенишев положил свою куртку на барьер и сказал:
– Одну минуту подожди, хорошо?
Он оставил Анну у зеркала, вернулся в буфет, попросил налить два коньяка и быстро выпил одну рюмку за другой. Тенишев хотел немного опьянеть, чтобы быть раскованнее с Анной, развеселить ее, вывести из непонятного оцепенения. Он не заметил, как тот тип, покосившись с усмешкой, прошел за его спиной.
Он стоял на краю ступенек, спускавшихся к гардеробу, и смотрел на Анну. Слегка толкнув его, Тенишев прошипел:
– Послушайте, уважаемый шкаф, я предупреждал…
Человек с неизменной ухмылкой положил Тенишеву на плечо руку и надавил, чтобы отодвинуть в сторону. Тенишев перехватил руку. Она была сильной и жесткой. Руки боролись в воздухе, глаза смотрели в глаза. Тенишев стоял ступенькой ниже и отступил еще назад, сдернув противника вниз. Сзади вскрикнула Анна.
– Он пьян как сапожник! – крикнул тот гардеробщику. – Вызывайте милицию!
– Какую милицию, он ничего не сделал! – воскликнула Анна.
Ее голос остановил Тенишева: он готов был ладонью не ударить, а сильно мазнуть по ненавистному лицу и уже на мгновение представил свое движение. Оттолкнув руку противника, он отступил назад.
– Ну-ка, выйдем на улицу! – кивнул на дверь Тенишев.
Тот действительно подбежал к двери, но не вышел, а быстро повернул торчащий в ней ключ и сунул его в карман.
– Я тебе покажу улицу, щенок. Не отдавать одежду! – скомандовал он гардеробщику и злобно взглянул на Анну: – Вы у меня запомните этот вечер, голубки!
Быстрым шагом, оглядываясь, он почему-то пошел обратно в Пестрый буфет.
Гардеробщик выглянул в фойе, удостоверившись, что близко никого нет, зашептал быстро:
– Парень, не связывайся с ним. Он сейчас из ресторана приведет милиционера. Я скажу, что не удержал тебя. Тут через женский туалет есть выход во двор.
К Тенишеву вернулось спокойствие. Одной рукой он схватил куртку, другой взял Анну за руку.
– С меня причитается, – улыбнулся он гардеробщику.
– Встретимся. Быстрей давай.
В туалете перед зеркалом прихорашивалась дама. Тенишев приложил к губам палец и прошмыгнул за Анной в дверь, ведущую во двор.
Миновали двор, уставленный пустыми ящиками, перешли улицу, еще один двор и вышли к остановке.
– Что это было? От кого мы убегаем? – спросил Тенишев в троллейбусе.
От приключения ему стало весело. Анна молчала, глядя в заднее стекло.
– Жалко, все-таки надо было ему врезать.
– Он при исполнении, – тихо сказала Анна.
– Ты его знаешь? Он что, милиционер?
– Нет, гэбэшник. Знаешь, когда ты подошел к нему в зале, я чуть было не подумала, что и ты оттуда. А ты – мой защитник. – Анна грустно улыбнулась. – Я тебе все объясню, потом.
Но Тенишеву и не нужны были объяснения. В нем гудели радостью лишь два слова – «мой защитник».
Когда подошли к подъезду, Тенишев ждал, что скажет Анна. Она молчала. Он вошел за ней в подъезд, поднялся по лестнице. Вошел в квартиру. Гулко стучало сердце. Тенишев подхватил пальто Анны, положил в темноте на какой-то комод, снял свою куртку. На кухне мерцал свет от уличного фонаря.
– Не испугаешься, как в музее? – улыбнулась Анна. – Ты, наверное, хочешь выпить?
Осветился открытый холодильник.
– С тобой не испугаюсь. – Тенишев забрал из ее рук бутылку, поставил позади себя на стол. Осторожно взял Анну за плечи. – Я боюсь только своего неосторожного движения, боюсь, что при этом все изменится, исчезнет.
Анна прикрыла ресницы. Тенишев наклонился и тихо поцеловал ее в закрытые глаза. Она улыбнулась и подняла лицо, словно подставляла его незаметным теням снежинок, падающих за окном. Эта улыбка не погасла и под осторожным, спрашивающим поцелуем. Ее ответ Тенишев почувствовал в ладони, которой Анна тихонько провела по его волосам. Он поднял руку, прижал сильнее ее ладонь к своей голове, второй рукой обнял ее детские, узенькие плечи…