– Хожу.
Она снова замолчала, и, не дождавшись ответа, Денис предложил:
– Тогда, может, на Кузнецком встретимся, у метро? Сегодня?
– На Кузнецком? – удивилась Ева. – Почему на Кузнецком? А хотя – если у метро… Что ж, давай на Кузнецком.
Они договорились, что встретятся в шесть в арке у выхода из метро, напротив Дома работников искусств. Почему именно в шесть, Ева не спросила: не все ли равно? Было уже четыре, и, по крайней мере, можно было вскоре выезжать, а не раздумывать об этом в пустой квартире.
Ева немного опоздала, но не потому, что старалась прийти попозже, а просто слегка не рассчитала силы. Нога еще побаливала, и она слишком долго шла до метро, спускалась по эскалаторам, переходила со станции на станцию.
Денис уже ждал в назначенном месте. Ева увидела его сквозь прозрачную дверь, ведущую на улицу из метро.
Всю дорогу она думала о том, как это произойдет. Что будет, когда она увидит его, – с нею что будет? И что она сделает? Она не исключала даже возможности, что вообще не сможет к нему подойти… Просто не сможет – и тогда повернется и уйдет.
Она замедлила шаг прямо перед выходом из метро – прозрачная дверь едва не хлопнула ее по лбу. Ева сама не понимала, что поразило ее больше всего, когда она увидела издалека его стройную фигуру в вечерней полутьме.
Нет – понимала… Больше всего ее поразило собственное спокойствие. Она ожидала чего угодно, только не этого. Она стояла за дверью, смотрела, как Денис прохаживается по вытоптанному пятачку у выхода, как вскидывает к глазам руку с часами, – и не чувствовала ничего.
Только пустота снова поднялась в ее душе – та самая, из которой она с таким трудом вынырнула совсем недавно.
– Девушка, вам плохо? – услышала Ева. – Может, вам помочь?
На нее смотрела молоденькая девушка – невысокая, симпатичная, в длинной замшевой куртке и вязаной шапке-«трубе». Она остановилась рядом с Евой и испуганно заглядывала ей в лицо.
– Вы такая бледная, – объяснила девушка. – Может, вас в сторонку отвести?
– Нет-нет, спасибо, – пробормотала Ева. – Я просто… Ничего страшного! Просто долго не выходила на свежий воздух.
– А-а, – протянула девушка. – Тогда ладно. Но вы отойдите все-таки в сторонку, здесь же с ног собьют, на дороге-то.
Девушка распахнула тугую дверь и исчезла. Ева вышла из метро вслед за ней.
– Здравствуй, – сказала она, подходя к Денису. – Извини, я опоздала.
Он стоял спиной и резко обернулся на ее голос.
– Ничего, – ответил Денис. – Я тоже только что пришел. Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, все в порядке.
Они отошли в сторону и встали рядом с газетным лотком.
– Может, пойдем посидим где-нибудь? – помедлив, предложил Денис. – Все-таки… Я же говорил: поговорить надо бы…
– Посидим, – кивнула Ева.
Ей действительно хотелось где-нибудь посидеть: нога еще ныла с непривычки.
– Да, я тебе зонтик принес, – вспомнил Денис. – Это же твой? Пока всех опросил, кто мог забыть…
– Мой. Спасибо.
Она сразу заметила, что в руке он держит ее изумрудный зонтик, забытый у него в прихожей в день его рождения. Теперь ей казалось, это было сто лет назад…
Совсем чужой человек стоял перед ней, протягивал зонтик, приглашал где-то посидеть и о чем-то поговорить.
Они медленно вышли на улицу. Еве не очень легко было идти по крутой мостовой Кузнецкого. К тому же сапоги скользили по утоптанному снегу, и она боялась упасть.
– Может, под руку меня возьмешь? – предложил Денис. – Все-таки нога… Еще поскользнешься!
– Нет, спасибо, – отказалась она. – Да вот кафе какое-то. Зайдем?
То, что Ева приняла за кафе, было обыкновенной стоячей забегаловкой – с серыми пельменями в общепитовских тарелках, с высокими столами без стульев, за которыми стояли какие-то спившиеся личности да командированные, с трудом отыскавшие в центре Москвы место, где можно дешево перекусить.
– Какое же это кафе? – поморщился Денис. – Давай поприличнее поищем!
– Зайдем, зайдем, – повторила Ева. – Какая разница?
Случись это полгода назад, она с удовольствием предоставила бы ему возможность выбрать хорошее кафе: ей было бы приятно, что он думает об этом… Но теперь – теперь ей хотелось только поскорее где-нибудь присесть и поскорее закончить разговор, который еще не начался. Она с удивлением ловила себя на этом чувстве, но это было так.
– Я кофе возьму? – предложил Денис, когда они встали возле столика у самого окна. – Или ты есть хочешь?
– Не хочу, – улыбнулась Ева. – Я и кофе не хочу. Ну, возьми, если хочешь.
Пока он ходил к прилавку за кофе, она присела на широкий низкий подоконник перед витриной и смотрела, как за соседним столом трое мужчин с жеваными лицами разливают водку в пластмассовые стаканчики, потом солидно чокаются. Стаканчиков было только два, одному не хватило, ему оставили водку в бутылке и, чокаясь, приговаривали: «С тренером, с тренером!»
Денис принес кофе в таких же пластмассовых стаканчиках.
– Что это ты под столом сидишь? – спросил он, глядя сверху вниз на Еву. – Нет, но ты и выбрала местечко! Нарочно бы на Кузнецком такое искал – не нашел бы. И кофе – ты глянь только, чистые помои!
Ева улыбнулась, слушая его. Ей было совершенно все равно, какой здесь кофе. Главное, никому здесь не было до нее дела, никто не обращал внимания на то, что какая-то женщина разговаривает с каким-то мужчиной. И ее вполне устраивала сейчас эта отдельность от идущей рядом жизни.
– Садись, Денис, – сказала Ева. – Я стоять долго не могу.
– Предлагал же, давай приличное место найдем, – поморщился он. – Все-таки…
Он не договорил, но Ева и так поняла, что «все-таки». Все-таки они расстаются после шести лет… Шести лет чего – связи, любви, близости? Она не знала, каким словом обозначить то, что соединяло их в эти годы. И как знать, может быть, грязная забегаловка и есть как раз то самое место, в котором все это, по логике вещей, должно завершиться?
– Ева! – сказал Денис, садясь рядом с нею; цепочка из фольги, к Новому году протянутая поперек витрины, касалась жесткого завитка на его виске. – Я думаю, ты понимаешь… – Он замолчал, ожидая, что она скажет что-нибудь или хотя бы кивнет, но она тоже молчала. – В общем, ты же понимаешь: вряд ли мы с тобой дальше будем, – сказал он, не дождавшись ответа. – Ты извини, я тебе сильно нахамил тогда под горячую руку. Понимаешь, так некстати грохнулся, чуть шею не свернул. И ведь, главное, совершенно непонятно почему!
Ева увидела, что он увлекся, вспомнив о параплане, и подумала: сейчас начнет рассказывать, почему не удался полет… Но Денис вовремя опомнился.
– Ну, неважно, – сказал он. – Тебе это неинтересно.