Мужчина стоял напротив Леры, загораживая ей проход в салон. Раскрытый кейс с деньгами лежал рядом с ним, пачки долларов были рассыпаны и по полу.
Первое ощущение – что от него исходит страх, – пожалуй, не обмануло Леру. Мужчина был небольшого роста, плотно сбитый, лысоватый и весь какой-то потный – может быть, из-за духоты, но Лере показалось: от того же страха, что круглил его и без того круглые глаза.
Но главным было то, что она наконец увидела обе его руки. В одной он держал пистолет, направленный на Леру, а другая была свободна – никакой гранаты с выдернутой чекой. Лера вздохнула с облегчением.
– Не мог сказать? – спросила она. – Я бы сама поднялась.
Одет он был в короткую кожаную куртку. Куртка расстегнулась на небольшом брюшке, и на рубашке были заметны жирные пятна – какие всегда бывают на рубашках мужчин с брюшком, если они едят неаккуратно.
Вдруг Лера почувствовала, что сейчас расхохочется. Как если бы она ожидала встретить Змея Горыныча, а вместо него перед нею появилась бы ящерица. Хотя она вообще-то ничего не ожидала от этого человека…
– Ну, дай уж пройти, раз пригласил, – усмехнулась она. – Дай с детьми поговорить.
– Они по-русски плохо, – ответил он, отступая на полшага в сторону и не отводя от Леры ни глаз, ни пистолета.
– Я зато по-французски хорошо.
– Учти, у меня граната за пазухой, – предупредил он. – К ней взрывчатка привязана. Если что – успею рвануть, костей не соберут.
Лера пожала плечами и прошла в салон. От испуга дети сидели так тихо и неподвижно, что она только теперь их разглядела.
Это были обыкновенные европейские дети – Лера сразу же отличила бы их в любой московской толпе, хотя в Москве дети давно уже одевались вполне по-европейски. Но в этих было что-то особенное, поколениями воспитанное. Утонченность, что ли? Нет, не так. Вели-то они себя – не сейчас, конечно, а в нормальной обстановке – куда более раскованно и разболтанно, чем русские, даже самые «новые».
Просто жили они по-другому – спокойнее, стабильнее, логичнее, – и это необъяснимым образом отражалось на их лицах, сказывалось даже в манере одеваться.
Но Лера едва не ахнула, увидев, какие они маленькие! Ей почему-то казалось, что это будут ребята лет шестнадцати, а этим было по двенадцать, не больше… К тому же в автобусе сидели в основном девочки и смотрели на Леру испуганными, ничего не понимающими глазами.
«Ну сволочь! – подумала Лера с такой ненавистью, которой не могла в себе предположить. – Хорошо же ты решаешь свои проблемы…»
– Я должна извиниться перед вами, – сказала она, звонким голосом нарушив затхлую тишину автобуса. – Я прошу нас извинить за все это. Но вам не надо бояться, – добавила она. – Скоро все это кончится, переговоры уже подходят к концу.
Все-таки французский, который она учила много лет назад в спецшколе на Сретенке, остался самым лучшим ее иностранным языком. Едва произнеся первые две фразы, Лера почувствовала, что говорит свободно, не подбирая слов, и даже может управлять нюансами своей речи.
Услышав родную речь, дети оживились.
– Мадам, значит, нас скоро освободят? – спросила маленькая беленькая девочка в узких брючках и ярко-голубой майке.
Светлые волосы девочки были собраны в хвостик и перевязаны голубой лентой. Лера вдруг так ясно представила на месте этой девочки Аленку, что ей впервые стало страшно.
– Да, – твердо ответила она. – Вас бы уже давно освободили, но стараются это сделать так, чтобы для вас не было никакой опасности.
– Мадам, вас специально послали к нам? – услышала Лера. – Вы секьюрити?
Взглянув туда, откуда послышался этот вопрос, Лера увидела, что его задала миловидная девушка лет двадцати – наверное, та самая руководительница группы.
– Мадам, прошу вас, постарайтесь употреблять французские слова, – не меняя тона, заметила Лера. – Наш… сосед не владеет французским, а вот английское слово, которое вы произнесли, очень распространено теперь в России. Он может неправильно нас понять… Нет, я не сотрудник службы безопасности. Я руководитель фирмы, которая вас пригласила, меня зовут Валерия Вологдина.
Кажется, Лера не ошиблась: реакция на слово «секьюрити» последовала незамедлительно.
– Ты чего там им сказала? – воскликнул террорист. – А ну, переведи по-русски!
– Какая тебе разница, о чем я говорю с детьми? – обернувшись к нему, ответила она. – Говорю, чтобы не волновались, что ты не сделаешь им ничего плохого.
– А секьюрити кто? – недоверчиво поинтересовался он.
– «Секьюрити» значит «безопасность», – спокойно соврала Лера. – Учительница спросила, угрожает ли что-нибудь их безопасности.
– А! – успокоился тот. – Так это не от меня зависит – насчет ихней безопасности. Мне терять теперь нечего… А ты с ними по-русски говори.
– Сам же говорил, что они плохо понимают! – возмутилась Лера.
– Вот и нехай потренируются, – усмехнулся мужчина. – Время есть.
– И много времени? – не преминула спросить она.
– Как карта ляжет. Деньги дали, теперь пускай на самолет везут. Ты со мной поедешь, – добавил он, хотя Лера не спрашивала его об этом. – Мне теперь нельзя тебя выпускать. Фоторобот там, еще что… Расскажешь, в общем, что тут и как.
– Дурак ты, – сказала Лера. – Дали же тебе деньги, отпустил бы детей.
– Дети со мной полетят, – с какой-то обреченной готовностью заявил он, и Лера почувствовала холодок в груди. – Я их там, на месте отпущу.
Он сделал неопределенный жест рукой.
– На каком же месте? – стараясь казаться спокойной, поинтересовалась Лера.
– А тебе зачем?
– Интересно же, на кого ты рассчитываешь. По-моему, уже и стран-то нет, чтобы таких, как ты, принимали.
– Ничего, поищем, – усмехнулся террорист. – Ладно, садись покамест. Смотри только… Хоть ты на ментовскую и правда не похожа, но если что…
– Ладно, ладно, не переживай, – махнула рукой Лера. – Умом ты, конечно, не вышел, но прикинь все-таки: какое «если что»? Хотели бы – уж давно бы…
– Это верно, – согласился мужчина, не обидевшись на замечание о его уме. – Сиди, в общем, жди, как все.
Лера не рассчитывала специально, как надо говорить с этим человеком. Валерий Андреевич, пожалуй, за голову бы схватился, услышав, что она обозвала дураком террориста с гранатой за пазухой. Но Лера почему-то догадывалась, что заискивание его не успокоит. Да она бы и не смогла, наверное, перед ним заискивать.
Она говорила с ним без лишних церемоний, и как раз это почему-то его успокаивало. Во всяком случае, то ощущение страха, которое так бросилось ей в глаза вначале, как будто стало не таким заметным.
Лера вспомнила, как психолог сказал, что этот человек находится на грани срыва. Может быть, сразу так оно и было, но сейчас она этого, к счастью, не замечала.