Катерина улыбнулась. Может быть, вот оно, женское счастье? Был бы милый рядом. Сидел бы вот так с ней и баловался кофейком с пирогами, осыпал бы ее комплиментами, строил бы планы на будущее. А рядом бы мотылялся тот, другой, и ревновал, ревновал. Нет, других быть не должно, иначе это не любовь. А кто, собственно, говорит про любовь? Только Клаус.
– Ихь либе дир, – проникновенно сказал немец и взял руку Катерины в свою. – Замуш! – выпалил он неожиданно.
Катерина прислушалась, неужели ей это показалось, или в иностранном языке действительно есть схожее с замужеством слово?
– Замуш, замуш, – лепетал немец и радовался, как ребенок, покрывая поцелуями ее трепетную конечность.
Катерина ошарашенно уставилась на дверь. Если это то, о чем она подумала, то придется давать ему какой-то ответ. Клаус просит выйти за него замуж?
– Фрау Мюллер, Кэт, фрау Мюллер, – продолжал тот склонять к браку ни в чем не повинную женщину.
Ах, нет! Это ей в наказание за приворотное зелье.
А с утра все так хорошо начиналось, пришел Степаныч, сказки рассказывал про свою жизнь. Сейчас ей не до чужих сказок, у нее свой страшный конец намечается. Катерина чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. Писатель не зря вышел от нее темнее грозовой тучи. Как бы объяснить бедному немчику, чтобы он не обиделся?
– Клаус, либе Клаус, – попыталась она донести до него важную информацию. – Я стану твоей фрау, стану. Куда же мне деться с тонущего корабля, на котором одни незамужние бабы? Ихь, – она ткнула себя в грудь, – стану фрау Мюллер. Только потом. Когда уедем в город. Ферштеешь, дорогой?
– Ферштее, ферштее, – закивал Клаус, – замуш! Замуш!
– Нам нужно поближе познакомиться, больше узнать друг о друге. К тому же ты не все обо мне знаешь. У меня квартира, работа в музее и дочка Ульяна. Если ты думаешь, что я одинокая старая дева, то ты ошибаешься. У меня растет дочка, просто ее со мной сейчас рядом нет, она отдыхает на море. Но я ее очень люблю. И тебе с ней тоже нужно познакомиться.
– Замуш, замуш, – восторженно говорил тот, по всей вероятности, выучивший единственное русское слово. Но такое судьбоносное и красивое.
«Его что, заклинило?! – растерялась Катерина. – Может, позвать Карпатова для того, чтобы он переводил?» От этой идеи ей стало смешно, но это был смех сквозь слезы.
Катерина поняла, что придется дожидаться вечера и Фрица. Но вечер не сулил ей ничего хорошего. Выпроводив Клауса, Катерина решила посоветоваться с Анютой. Она выскочила на крыльцо и наткнулась на полные ведра с водой. Так вот кто, оказывается, стал ее добровольным помощником! Сам писатель снизошел до того, чтобы таскать ей воду. Честь-то какая. Или ему просто надоело смотреть на ее мучения у колодца? Все-таки внутри он добрый, хоть и пытается это всячески скрыть. Катерина помахала рукой чучелу, которое колыхалось на ветру, и побежала к Анюте. Некогда ей про писателя думать, придется разбираться с немецким наступлением.
– Сдурела девка! – обреченно сказала Анюта, вертя Катерину по сторонам. – Или отвалилось чего в нужном месте? Или температура поднялась и зашкалила? Или мозги спеклись в диетическую кашу? – Она не понимала, почему Катерина не обрадовалась предложению Клауса и не повисла у него на шее. В ее понимании все незамужние женщины должны были вешаться: или от тоски, или на шею тем, кто сподобился сделать им предложение руки и сердца.
– Принц не принц, а все равно заморский, – рассуждала она, усаживая подругу за стол. – Принц!
– Ты чего ее в петлю тащишь? – возмутился Семен, орудуя ложкой в густых щах. – Где ж меж них любовь?! Раз любви нет, то и разговаривать не о чем, я так понимаю.
– Вам, мужикам, хорошо понимать, когда вы в меньшем количестве среди нас находитесь, – возразила ему Анюта. – А Катерине замуж нужно выходить. Плохо, когда дите без отца растет.
– Ты что? – возмутилась теперь Катерина. – Какой же Клаус моей Ульяне отец?
– Хороший! Будет хорошим. Если послушаешься умных людей и выйдешь за него замуж.
– Думай сама, Катерина. Не слушай Анюту, – пробурчал Семен. – Она мне говорила, что по любви за меня пошла. А что оказывается на деле? Просто потому, что нужно было замуж?!
– По любви пошла, по любви, – отмахнулась от мужа Анюта. – Но мы-то здесь при чем?
– Вот именно, – сказал Семен, – мы здесь ни при чем. Решай, Катерина, сама.
– Пойдем, к Комарихе сходим? – предложила Анюта. – Может, посоветует чего. А думать она сама станет и решать тоже. – Это она сказала для Семена. Тот угрюмо кивнул головой.
Катерина почувствовала себя совсем пропащей. Идти к ведьме не хотелось, она и так сказала все, что знала. А в таких делах все советчики плохие. Прав Семен, нужно прислушаться к своему сердцу. Что оно там ей говорит? Если молчит, то дело совсем плохо, оставаться ей незамужней еще несколько десятков лет. А там, глядишь, Ульяна вырастет и свою семью заведет, станет она лишней и никому не нужной. Катерине захотелось плакать.
– Поешь хорошенько, – сказала Анюта, придвигая к ней тарелку с мясом. – Мозгам нужны белки.
– Правильно, – поддержал жену Семен, – подпитай соображаловку-то калориями.
– И вообще, – заявила Анюта, – как в народе говорится, утро вечера мудренее. Сегодня ничего Клаусу не говори, а завтра утром, как проснешься, так и решай. Может быть, сон какой приснится. Ты, Катерина, помни, у меня очень подробный сонник. Если вагон приснится или вакса с роботом, то сразу беги ко мне. Ты, Катерина, не забывай, через сон душа с Богом разговаривает.
– Ох, чего она ему наговорит-то, – испугалась за себя Катерина. – У него небось уши завянут.
Она еще немного посидела у Шкарпеткиных, помогла Анюте помыть посуду и вспомнила, что лучше всего ей думалось, когда она была чем-то занята. Обычно перед важным решением Катерина принималась намывать полы. Нужно помыть полы! Молодец Карпатов, что принес ей воды.
Катерина побежала домой, переоделась, вооружилась тряпкой и начала думать.
Ох, не так Катерина представляла свое замужество, ох, не так. Безусловно, в ее возрасте смешно мечтать о воздушных платьях с длинными шлейфами и ждать принца на белом коне. Но ей хотелось бы, чтобы предложение выйти замуж прозвучало в более романтичной обстановке. Где-нибудь на высоком бугре, посреди поля из цветов и ржи (бывают ли такие поля, она не знала, просто очень хотелось), чтобы при этом солнце светило, птицы пели, а люди вокруг радовались. Принц должен был опуститься на одно колено, прижать ее руку к своей груди так крепко, чтобы Катерина услышала каждый удар его любящего сердца… Потом он должен был пообещать, что они проживут вместе долгую и счастливую жизнь и умрут в один день. Последние слова можно и не говорить, они будут подразумеваться.
Катерина кинула тряпку в ведро с мыльной водой. Не то, все не то. Нужно думать не о романтическом герое, а о настоящем Клаусе, который придет сегодня вечером за ответом, хотя Катерина ему ничего не обещала. Впрочем, она пообещала ему самое главное: она станет его женой когда-нибудь потом. А сейчас мысль о том, что с бухты-барахты придется выскочить замуж, ее ужасала. Катерина привыкла к одиночеству, как привыкают к нему женщины, которым слегка за тридцать. Попробуйте обрадовать одну из них известием о замужестве. Естественно, поначалу она обрадуется. Но потом, хорошенько прикинув все «за» и «против», пригорюнится и начнет жаловаться на судьбу.