– Спасибо, Элоиза, но я не…
– Замолчи, Мэдди, – перебила дочь леди Халверстон. Она положила руку на руку Элоизы, одетую в перчатку. – Мы испытываем кое-какие трудности, связанные с возвращением Мэдди, – призналась она с улыбкой. – Думаю, свежий воздух в компании друзей как раз то, что ей нужно, чтобы поднять настроение.
Леди Стоуксли тепло улыбнулась.
– Достаточно слов. Пойдемте, Мэдди, дорогая.
Девушка снова заколебалась, глядя на мать, затем неуверенно пожала плечами.
– Я пойду возьму свою шляпку, – сказала она и торопливо вышла из комнаты.
– Благодарю вас за любезность к моей дочери, – сказала виконтесса. – Мы не ожидали увидеть ее снова, тем более при таких благоприятных обстоятельствах.
– Да, – согласилась Элоиза. – Я уже начала думать о ней как об одной из моих лучших подруг. И Куинлан, то есть лорд Уэрфилд, мой жених, о ней очень высокого мнения.
– Лорду Уэрфилду действительно нравится Мэдди. Думаю, он был расстроен, когда она уехала.
– Мы все огорчены тем, что она уехала.
Мэдди быстро вернулась в маленькую столовую, сжимая в одной руке перчатки и розовую шляпку.
– А, вот и вы, дорогая. Так едем? – Элоиза улыбалась, направляясь к своей карете. С очень хорошими друзьями-помощниками, которых она отобрала для сегодняшнего пикника, все должно пройти так легко и гладко, что ей было почти жаль свою жертву. Почти.
Герцогиня Хайбэрроу занималась рукоделием в своем будуаре. Любимое кресло стояло у большого окна, которое выходило на спокойную улицу перед домом, но у нее не было желания выглядывать наружу. Она слишком хорошо знала, что там происходит. Скрежет и звяканье, раздражающие слух и начавшиеся минут сорок назад, сменились грохотом и стуком копыт, которые постепенно замерли в тишине.
Руки Виктории застыли на коленях, и она вздохнула. Она знала, что означало отсутствие вышеупомянутых звуков: ее сыновья снова покинули дом.
Куин, очевидно, продолжал присматривать за Мэдди, а Рейфел уехал из-за Куина и Мэдди. После того как девушка уехала, Куин целый час сердито бродил по дому, притворяясь, что пребывает в хорошем настроении. Ко времени дневного чая он послал за своим камердинером в Уайтинг-Хаус и перевез туда свои вещи. И, как это происходило в последние несколько лет, Рейф опять остановился со своим братом.
– Виктория! – Крик эхом отозвался в холле, это был способ герцога избегать необходимости узнавать у слуг о местонахождении жены.
Она не ответила. Ей и не нужно этого делать, так как Бикс немедленно сообщит своему хозяину, что она проводит этот день в своих личных покоях и просила не беспокоить ее.
Минуту спустя дверь приоткрылась.
– Виктория?
– Да? – Она сделала еще несколько стежков. Ей явно было не до рукоделия. Все ее внимание поглотили несколько других интересных вещей, происходивших в Бэнкрофт-Хаусе, и в интересах герцога узнать об этом – и чем раньше, тем лучше.
– Где эти идиоты и их шлюшка?
– Если ты имеешь в виду наших сыновей и мисс Уиллитс, то они уехали.
Он закрыл дверь и подошел к окну.
– Уехали? Куда?
– Родители Мэдди пришли навестить ее, и она уехала вместе с ними. Куинлан и Рейфел переехали в Уайтинг-Хаус. Ты просто не застал их.
Герцог помолчал, выглядывая из окна.
– Хорошо, – наконец пробормотал он. Герцогиня отложила шитье и взглянула на мужа.
– И что же в этом хорошего?
Он повернулся к ней лицом.
– Они чертовски шумные, словно стая гусей.
– А теперь гораздо лучше – так тихо, что можно слышать тиканье часов на лестничной площадке.
– Тебе нравилась вся эта чепуха? – поинтересовался герцог.
– Я люблю, когда мои сыновья дома. Мы не так часто видим их, если ты заметил.
– Мы – занятые люди.
Виктория покачала головой:
– Не так уж мы и заняты. Теперь, когда они не должны жить здесь, они не очень-то любят приходить сюда.
– Полагаю, ты считаешь, что это моя вина. Но я хочу, чтобы гости под моей крышей вели себя согласно моим правилам.
– Я знаю, – спокойно ответила жена.
– И так будет всегда! Если это слишком сложно для них, тогда им нечего сюда являться. Рад, что они уехали. – Он кивнул, словно пытаясь убедить самого себя в своей искренности, и величаво выплыл из комнаты.
Иногда Виктория думала о том, что случится, если она проигнорирует его «правила» или открыто восстанет. Она несколько раз была близка к этому, обычно это было связано с Рейфом и его буйным нравом. Однако он всегда умудрялся как-то уклониться от ее атак или вообще не обращать на них внимания. Позже ей пришло в голову, что это было не случайно и по-своему утешительно. Муж хотел, чтобы она находилась рядом, даже если он мог это показать единственно тем, что игнорировал ее прямые вопросы и высказывания.
Герцогиня вновь взялась за свое шитье. Такой недалекий метод правления не мог продолжаться вечно. И осознавал это Льюис Бэнкрофт или нет, его королевство уже трещало по швам. Яркая, горячая душа в лице Мэдди вошла в их жизнь, и ничего уже не будет прежним. Она взглянула из окна на бледно-голубое с легкими облаками небо. Ее сыновья уже никогда не будут прежними. Особенно один из них.
Пересуды начались задолго до прибытия Мэдди. Куин притворился, что не слышит их, но внимательно выслеживал их источник.
Теперь слухи распространились по бальному залу Гаррингтонов, заполняя каждый уголок, и главным источником их была большая группа его наиболее близких приятелей. Он остановился рядом с комнатным цветком в кадке, и мгновение наблюдал, как они болтали между собой и смеялись, умудряясь исключить всех, кто стоял ниже их на социальной лестнице, просто не замечая их присутствия.
Как всегда, главной достопримечательностью группы была его троюродная сестра, и когда она наклонилась, чтобы прошептать что-то на ухо приятельнице, Куин решил, что у него есть ряд неотложных вопросов к ней.
– Элоиза, – обратился он к ней, выходя из укрытия, – я не ожидал увидеть тебя здесь так рано. Ты очаровательно выглядишь, впрочем, как всегда.
Она протянула ему руку.
– Здесь собралось совсем не то общество, которое я ожидала, и мне не хотелось брести по грязи среди навоза. – Преданный ей круг друзей засмеялся, и она игриво захлопнула веер. – Это правда, ты сам видишь.
Куин улыбнулся, хотя ему было совершенно не смешно, и взял ее под руку.
– Могу я поговорить с тобой? Ну и, конечно, пригласить на вальс, если у тебя еще остался один свободный.
– Я всегда оставляю один для тебя. Извините меня, леди. Мой будущий муж хочет поговорить со мной наедине.