— Мне это непонятно.

А что непонятно, то опасно. Казалось бы, радоваться надо: конкурентов убрали, дорогу расчистили, — а у меня внутри кошки скребут. Так и чувствую, что в спину прицел направлен!

— Да брось. Кривой! — Али-Баба махнул рукой. — Мы все время начеку, охрана хорошая.

— А у Монгола что — плохая охрана была? У Толстого плохая охрана? Ты дурака-то не строй! Не расслабляйся!

— Видишь, Кривой, пока нам от этих смертей одна выгода: Киргиз с нами связался, предлагает свой товар, а так бы Толстому отдал, он всегда только с Толстым работал...

— Ох, не нравится мне это! — Кривой загасил недокуренную сигарету. — Не из-за Киргиза ли вся эта махаловка затеяна? Он такую большую партию привез, какой никогда раньше не бывало, такие бабки сумасшедшие светят, что из-за них могли весь город на ножи поставить, кровью залить...

«Лексус» свернул к Литейному мосту и начал притормаживать: впереди стояли двое бойцов дорожно-патрульной службы с мотоциклом и знаками приказывали остановиться.

Кривой резко пригнулся и крикнул водителю:

— Не останавливайся, мать твою! Гони мимо! Это засада! Как пить дать засада!

Водитель послушно прибавил газу, переключил скорость и, вильнув мимо милиционеров, вылетел на мост. Бойцы вскочили на мотоцикл и рванули следом.

«Лексус», рыча мощным мотором, мчался по мосту, обходя неторопливо движущиеся машины. Кривой так и сидел, согнувшись, хотя никто пока и не думал стрелять по ним, не говоря уже о том, что машина изнутри была бронирована.

Али-Баба сидел, насмешливо поглядывая на босса: слаб стал Кривой, всего боится Всюду ему опасности мерещатся! Скоро братва на него начнет косо посматривать — кому же охота труса над собой видеть? А там. глядишь, и его час настанет, и Али-Баба в большие люди выбьется! Главное сейчас — в деле с Киргизом не облажаться! Большое дело, большие деньги, это Кривой правильно сказал Сейчас Киргиз ждет их, и если они договорятся — вся партия дури пройдет через их руки...

Али-Баба оглянулся. Мотоцикл патруля поотстал, но все еще висел на хвосте. Если бы это была засада, не посмели бы они так нагло держаться, сразу отвалили бы. А раз так упорно висят — значит, настоящая ДПС.

Свяжутся со своими по рации, перехватят... конечно, ничего серьезного не будет, откупиться всегда можно запросто, но задержаться можно прилично, а Киргиз уже ждет...

«Лексус» мчался уже по Литейному проспекту, мелкие лохи шарахались от него на своих «Жигулях» и «фордах», как рыбья мелочь от акулы, и вдруг из-за угла навстречу, нарушая все правила движения, вывернул по встречной полосе красный «фордовский» микроавтобус и попер на «лексус» лоб в лоб.

Нервы у водителя не выдержали, он крутанул руль, одновременно до полу вжав педаль тормоза. «Лексус» вылетел на тротуар, сплющил в лепешку будку холодного сапожника и остановился.

Надувшиеся подушки безопасности прижали водителя и пассажиров к сиденьям, предохранив от увечий, но лишив возможности двигаться.

Дверцы красного микроавтобуса открылись, и на улицу медленным торжественным шагом вышли две фигуры, какие могут привидеться только в кошмарном сне.

Али-Баба смотрел на этих призраков в длинных развевающихся белых балахонах, не веря своим глазам. Выходит, не врали пацаны?

Вместо лиц у этих двоих были золотые маски с темными провалами глаз. Белая одежда струилась и колыхалась, как утренний туман на кладбище. Что за фигня? Али-Баба никогда не верил во всякую чертовщину, но собственным глазам приходилось верить.

Двое призраков приближались медленно, как будто им некуда было торопиться, но ни Али-Баба, ни Кривой не могли и пальцем пошевелить не только потому, что были скованы ужасом, но еще и из-за проклятых подушек безопасности.

Сейчас очень не помешали бы бойцы дорожно-патрульной службы, но они, как назло, бесследно исчезли.

Златолицые с двух сторон подошли к «лексусу», распахнули дверцы, выдернули из машины Кривого и Али-Бабу, как безвольных тряпичных кукол.

Али-Баба чувствовал себя, как будто он в дурном сне, но никак не может проснуться.

Железные руки златолицего призрака сжимали его, как тисками. Прямо перед глазами у него второй призрак держал Кривого. На мгновение он отпустил авторитета, тот попытался повернуться, вырваться, потянулся к револьверу, но в руке у златолицего возник короткий широкий меч, описал яркую дугу, и голова босса, слетев с костлявой шеи, покатилась по вымощенному плитками тротуару.

Али-Баба впервые в жизни захотел прочесть молитву, но не вспомнил ни одной.

На мгновение руки златолицего разжались, бандит дернулся, но не успел ничего сделать — короткий широкий меч опустился на его шею.

Возле раздавленной будки холодного сапожника лежала на тротуаре в луже крови старая айсорка с раздробленными ногами.

Она была в сознании и расширенными от ужаса глазами смотрела, как два златолицых призрака, обезглавив вытащенных из серебристой машины людей, забрались в красный микроавтобус и уехали.

— Отче наш, — зашептала тетя Галия, — иже еси на небесех, да святится имя Твое...

От шока и ужаса она не чувствовала пока боли в собственных раздробленных ногах, но потеряла уже так много крови, что провалилась в беспамятство, не дочитав до конца молитву.

* * *

В этот день Надежда, не дожидаясь звонка матери, сама сорвалась и поехала к ней — с самого утра сердце было не на месте.

На Литейном, недалеко от маминого подъезда, тротуар и половина проезжей части были перегорожены. Стояли милицейские машины и одна «скорая помощь». Надежда решила не тратить времени на расспросы зевак и поскорее проскочила в подъезд — благо пропустили.

Мать была вся в хлопотах: она отпаивала лекарствами соседку Александру Михайловну, которой приспичило с утра пораньше отправиться в магазин, таким образом она оказалась непосредственной свидетельницей происшедшего. Милиция уже сняла с нее предварительные показания и отпустила пока передохнуть.

— Я иду, а он несется на полной скорости, — захлебываясь, в который раз начала рассказывать потрясенная соседка, — а тот, красный такой автобус — навстречу.

Ну, джип-то и свернул на всем ходу в сторону. И в ларек врезался со всего размаха.

Я как увидела, так сердце и зашлось: Галия-то всегда в это время там! Хочу бежать, кричать, а ноги к земле приросли, с места не сдвинуться.

— И слава Богу, что не кричала, — заметила мать.

— Да, — подтвердила соседка, — потому что выходят из красного автобуса два таких чудища в золотых масках. Сами все в белых простынях, и бороды рыжие.

— Златолицые! — ахнула Надежда.