Book.

Потом Лутули ушел так же внезапно, как появился, и весь остаток дня все казалось каким-то нереальным.

Понедельник, 26ноября

Вчера от СПИДа умер Фредди Меркьюри.

В общей гостиной траур. Щука с Андерсоном в слезах, Вонючий Рот врубил на полную громкость «Кто хочет жить вечно» на своей крутой стереосистеме.

На втором этаже Эмбертон, Рэмбо, Гоблин и Жиртрест заспорили о СПИДе. Жир говорит, что СПИД распро­страняется как бубонная чума и от него умрет половина на­селения Земли. Рэмбо возразил, что эта болезнь только для гомиков и, следовательно, Саймон не доживет до выпуск­ного класса. Эмбертон зашелся смехом и застучал палкой по шкафчику Гоблина. Потом сказал, что СПИД расшифро­вывается как «Стопроцентный ПИДор», но ему никто не поверил.

15.00. В школе непривычная тишина — лишь музыка Queen гремит на все коридоры. Из комнаты Вонючего Рта доносятся рыдания и «Шоу должно продолжаться» — он включил песню на повтор... Сезон смертей начался.

Четверг, 28 ноября

Сдал экзамены! (О стипендии на следующий год можно не беспокоиться.)

Пятница, 29 ноября

Письмо пришло в красном конверте.

Дорогой Джонни!

Спасибо за письмо. Извини, что ответила не сразу — экзамены и надо было подумать. Прости, если у тебя сложилось впечатление, будто я хочу, чтобы мы с то­бой были просто друзьями. Думала, ты не захочешь быть со мной после того, что случилось. И еще мне ка­залось, что ты мне больше не доверяешь и держишь на расстоянии, потому что тебе самому хочется оста­ваться просто друзьями.

Знай, я с радостью снова стану твоей девушкой. Считаю дни до твоего возвращения — когда ты полу­чишь это письмо, останется всего неделя.

С любовью, Русалка

P.S. Поехали с нами в Содвану. Это на северном побере­жье. Папа не едет, так что на этот раз ругани не бу­дет.

P.P.S.Я так рада. Ура!

P.P.P.S. Стихи писать не умею, поэтому вот тебе вместо стиха.

В конверте лежала кассета. Я одолжил (на самом деле украл) старый магнитофон Гоблина с радио и бросился к запруде, понятия не имея, что на пленке. По правде говоря, я не был уверен, что хочу это узнать. Помню лишь, что бежал очень быстро, почти не моргая. Нашел уединенное место и нажал пуск.

Там была всего одна песня. «Вечный огонь».

Нет, сценарий моей жизни определенно писала какая-то жестокая больная свинья! Верно сказал один из участников «Депеш Мод»: «У Бога извращенное чувство юмора, и на­деюсь, когда я умру, он хоть посмеется!»

Урок на всю жизнь: если на горизонте появляются две красивые девушки, это всегда происходит одновременно.

Суббота, 30 ноября

ФИНАЛЬНЫЙ МАТЧ СО школой святого ЮЛИУСА

Матч отложили, потому что чей-то лимонно-зеленый «рено-универсал» съехал по насыпи и вырулил прямо на поле для крикета. Умалишенный водитель (чье имя оста­нется в тайне) пытался припарковаться в тени небольшого дерева и перемахнул через край насыпи, сполз по глине вниз на семь метров и оказался как раз на левой стороне поля. Психованный водитель (и его не менее психованная жена, которая орала и размахивала руками) сделал три по­пытки заехать на насыпь. Все они закончились драматич­ным сползанием по склону на площадку. Уродливые следы шин испоганили всю траву на холме, а толпа из сорока че­ловек покатывалась со смеху и аплодировала каждой неу­дачной попытке. В конце концов усилиями всей команды и школьного трактора «рено-универсал» затащили на холм, где он замер в безопасности. Напоследок психованный во­дитель несколько раз пнул машину ногой, разбив заднюю фару.

Мы выиграли, сбив пять калиток. Папаша заявил, что мы молодцы и, не считая провального четвертого семестра, се­зон выдался замечательный. Потом сообщил, что его энту­зиазм иссяк, и отправился напиваться с психами из зеленого «универсала».

Воскресенье, 1 декабря

Провел весь день в сосновой роще, обсуждая свою личную жизнь с Безумной Восьмеркой.

СОВЕТЫ БЕЗУМНОЙ ВОСЬМЕРКИ

Рэмбо: «трахни их обеих».

Гоблин: «бери себе Аманду, а Русалку оставь мне». План Б: организовать групповуху.

Жиртрест: за Русалку. Якобы Аманда его пугает.

Верн: Русалка

Саймон: найти кого-нибудь еще, обманув обеих.

Роджер: Аманда (Верн перевел с кошачьего).

Саймон с Рэмбо считают, что вполне можно иметь двух под­ружек, и это сойдет мне с рук. Гоблин сказал, что нужно вы­брать одну, потому что правда всегда всплывает наружу. Ду­мал было составить список «за» и «против», но в прошлом году мы с Гекконом уже это сделали, и Аманда выиграла. Видимо, придется еще раз все хорошо обдумать.

Последнее в году собрание общества «Африканская поли­тика». Без Линтона Остина и Лутули было очень странно.

К счастью, Леннокс принес фильм про покорение Южно­го полюса сэром Эрнестом Шеклтоном, и о политике бе­седовать не пришлось. Также, к моему облегчению, не на­до было вести протокол и зачитывать протокол прошлого собрания. В следующем году ни за что не буду секрета­рем.

Вторник, 3 декабря

Последний выпускной экзамен — старшекурсники испол­нили свой традиционный танец во дворе. Потом весь кор­пус собрался попрощаться (и поскорее отделаться) от выпу­ска 1991 года. Пожимая мне руку, Эмбертон попытался ее сломать. Андерсон не смотрел в глаза никому из Безумной Восьмерки, а Вонючий Рот до сих пор убит горем, хотя со смерти Фредди прошло больше недели.

Щука пожал мне руку и зловеще проговорил:

— Чао, Мильтон, увидимся через шесть недель.

Я спросил, вернется ли он на предуниверситетский курс, но Щука лишь заулыбался и ничего не ответил. Он готов на все, лишь бы испортить мне каникулы!

Андерсон останется в школе до пятницы — следить за дис­циплиной в корпусе. Третьекурсники бегают по школе с на­глым и самодовольным видом. Рэмбо говорит, все хотят быть старостами и это их последний шанс.

17.00. Шел по галерее, чтобы забрать чемодан из кладов­ки, и увидел Укушенного. Тот выносил из кабинета боль­шую охапку бумаг и канцелярских принадлежностей. За­медлил шаг, чтобы не пришлось с ним встречаться, но он взял и уронил половину своих вещей на пол галереи и в ка­наву. Ветер разметал бумаги, и я ничего не смог с собой по­делать и бросился помогать. Сел на колени, чтобы поднять учебники, и лицом к лицу столкнулся с Укушенным, бро­сившимся подбирать бумаги, уставившись прямо в его боль­ной глаз. Он вдруг показался мне совсем другим челове­ком — как будто постарел на двадцать лет. Укушенный вы­глядел бледным, больным, грустным — я имею в виду, совсем грустным, словно ничто на свете больше не способно его развеселить.