— Какая?
— Тумбочку надо в Локтевку отволочь.
— Что?
— Ну мебель такую, — принялся растолковывать Валера, — жуткую поцарапанную развалину.
— Зачем же ее в эту Локтевку тащить?
— Там у тещи брат живет, она ему ее пообещала, — со стоном протянул Валера, — Иван Павлович, выручай.
— Но я-то чем могу помочь?
Валера задрал рукав. Я увидел толстую повязку.
— Упал вчера, сильно ушибся, хорошо, руку не сломал, — разохался сосед, — а теща орет, словно потерпевшая, невменяемая совсем: вези тумбочку, и точка.
— Где же эта Локтевка?
— А недалеко, — обрадовался Валера, — по МКАД, налево…
Он детально объяснил дорогу, и тут меня осенило: это же совсем рядом с тем местом, где нашла свою погибель моя «десятка».
— Ладно, — перебил я Валеру, — поеду, но с одним условием.
— Проси, что хочешь, — кивнул сосед.
— Сначала завезем тумбочку, а потом вы со мной в одно место съездите, буквально в двух шагах от вашей Локтевки.
— Не вопрос! — закричал Валера. — Пошли!
Я тоже испытал радость. Мне повезло, не придется брать «Мерседес» Норы, я понимаю, что вам это покажется глупым, но за рулем «Лендкрузера» Валеры я чувствую себя совершенно спокойно, а стоит мне усесться на шоферское место в «шестисотом», как ноги словно опутывают толстые веревки.
«Лендкрузер» выглядел дико. Валера купил его примерно год назад, что для машины подобного класса не срок. Большой, роскошный, иссиня-черный, практически новый джип. Тонированные стекла, массивный «кенгурятник», «бриллиантовая оптика», кожаный салон цвета кофе с молоком и… привязанная на крыше ободранная тумбочка, сделанная косорукими советскими мебельщиками году этак в 1960-м, если не раньше.
— Вы уверены, что эту рухлядь стоит тащить родственнику Ангелины Степановны? — осторожно осведомился я, оглядывая то, что постеснялся бы сжечь в печке. — Вещь-то совсем на ладан дышит. Ну зачем она мужику? Ободранная, поцарапанная, и, похоже, одной ножки нет!
— Ты это теще объясни, — хмыкнул Валера, — невменяемая совсем, гундосила неделю: «Тумбочка хорошая, недавно куплена. Еще в семидесятых сказала, ежели выбрасывать соберусь, то лучше брату отдам».
— Ну если еще в семидесятых обязательство было дано, то конечно, — ухмыльнулся я и сел за руль.
До Локтевки мы добрались очень быстро. Я не сноб и никогда не стану ругать вещь лишь потому, что она российского производства. Вот Николетта, та даже не взглянет на отечественное изделие. Я же очень хорошо знаю: «Докторская» колбаса много вкуснее прибывшей из Дании и называющейся по недоразумению «Золотой салями». Опять же не советую вам лакомиться шоколадными конфетами, выпущенными в Турции, купите лучше коробочку отечественных конфет, кстати, очень неплохая вещь — одеяло из чисто овечьей шерсти. Не все наше плохо. Но вот автомобили! Просто удивительно, до чего они допотопные. Хотя не счесть числа людям, которые не променяют «Жигули» ни на что. Вот, например, Шурик, шофер Норы. Хозяйка решила наградить трудолюбивого, безотказного парня и подарить ему на день рождения машину, не слишком дорогую, но новую иномарку. Шурик пришел в ужас, узнав, что Элеонора жаждет презентовать ему «Пежо».
— Ой, лучше «Жигули»! — воскликнул он.
Нора, думая, что хозяйственный, слегка жадноватый Шурик просто экономит ее деньги, обозлилась.
— Чем тебе «Пежо» плох? — сердито стала она выговаривать парню. — Не смей со мной спорить!
— Ладно, ладно, — мигом сдался шофер, — дареному коню в уши не заглядывают.
— Во-первых, не в уши, а в зубы, — процедила Нора, — а во-вторых, изволь объяснить свою позицию.
— В «Пежо» — компьютер, — завздыхал Шурик, — с любой ерундой придется в сервис мотаться. А если на дороге встану, то и не понять, чего делать. Наши же «жигулята» кувалдой починить можно. Нет детальки какой — не беда, проволочкой прикрутим, тук-тук, и машина на ходу!
Нора тяжело вздохнула и купила ему «восьмерку», теперь Шурик абсолютно счастлив. Его колымага регулярно ломается, он приводит ее в чувство посредством молотка, долота и лома, никакие «Мерседесы» парню не нужны. Разве «шестисотый» можно разобрать в гараже, с приятелями, прихлебывая пиво и обсуждая футбольный матч?
Но я не любитель самостоятельно исправлять занедужившие механизмы. На «десятке» езжу лишь потому, что денег на более приличную машину у меня нет. Должен вам сказать, что «Лендкрузер» лучше, чем продукция концерна «ВАЗ», причем намного.
Мощная, полноприводная машина легко справилась с обледеневшим шоссе, пургой и прочей непогодой. До Локтевки мы долетели птицами.
— Вон его ворота, — сообщил Валера, — зеленые, те, что завалились.
Мы вылезли из джипа, и Валера пошел в избу. Я же, чтобы не терять зря время, начал отвязывать тумбочку. Узлы размотались мгновенно, «мебель» накренилась, я испугался, что кособокая развалюха сейчас испортит полировку на крыше, приподнял стонущую от старости конструкцию и, не удержав, уронил. Тумба ахнула вниз и развалилась. Я уставился на кучу деревяшек. Когда-то в детстве отец купил мне набор «Сделай сам». Вот он состоял из таких чурочек, которые следовало склеить вместе и получить шкатулку. Мы с папой пару вечеров пытались и так и этак склепать не желавшие соединяться части, в конце концов отец, обозлившись, выкинул самоделку в мусоропровод. Интересно, что скажет незнакомый мне Николай, когда увидит руины подарка? Может, мне сгонять в Москву, в какой-нибудь мебельный магазин и привезти ему новую тумбочку?
Из ворот вышел Валерий, он выглядел мрачным. Я топтался вокруг бывшей тумбочки, приговаривая:
— Вот, случайно получилось… Мне очень неприятно, я сейчас скатаю…
— Забей, — буркнул Валера.
— Что? — не понял я. — Тумбочка сломалась, видите?
— Плевать на нее, Николай умер.
— Как? — попятился я.
— Как, — выдохнул Валерий, — самогонку они с соседями пили и допились.
— Все скончались? — зачем-то решил уточнить я.
— Нет, только Николай.
— Вот беда!
— Ага, радости мало, надо «Скорую» вызывать.