— Ладно, еще монгольскую не ели, — согласилась Ленка и ушла.
— О-о-о, — протянул Максим, — клево! Говорят, монголы очень уважают варварский бифштекс!
— Что? — не поняла Нора.
— Берут кусок свежей вырезки, — радостно пояснил приятель, — и засовывают под седло. Часа три скачут, потом вытаскивают мясо — и ням-ням.
— Прекрати врать! — подскочил я.
— Да вы не волнуйтесь, — вздохнул Макс. — Ну где Лене коня взять? И потом, вы ей не позволите несколько часов скакать!
Лелик тоненько захихикал:
— Весело у вас!
— Да уж, — ответил я, окидывая взглядом разгромленную гостиную, — что правда, то правда! Веселей некуда.
К Регине Глебовне я прибыл голодный и злой. Времени, чтобы заехать в какую-нибудь харчевню и бросить в бунтующий желудок хотя бы пару бутербродов, у меня не нашлось. Когда дама распахнула дверь, из глубин ее квартиры донесся такой восхитительный аромат гречневой каши, что я чуть было не застонал, но пришлось мило улыбнуться и спросить:
— Простите за столь бесцеремонный поздний визит, но я имею к вам дело, которое не терпит отлагательства. Вы Регина Глебовна?
— Да.
— Меня зовут Иван Павлович Подушкин, — лучился я улыбкой, — частный детектив.
— Кто? — изумилась хозяйка.
— Специалист, нанятый, чтобы распутать преступление, перед которым спасовала милиция.
— Вроде Ниро Вульфа? — неожиданно спросила Регина Глебовна.
Настал мой черед удивляться. Надо же, она читала Рекса Стаута!
— Скорей меня можно сравнить с Арчи Гудвином, — подхватил я тему.
Регина Глебовна посторонилась.
— Входите, а где ваш Ниро?
— Как и положено, сидит дома, он не любит выходить из квартиры, — охотно включился я в игру и начал расшнуровывать ботинки.
— Можете пройти так, — разрешила хозяйка.
— Нет-нет, нельзя топать в уличной обуви по чистым полам.
— Арчи не снимал туфли, — улыбнулась Регина Глебовна.
— У нас разное воспитание, — не растерялся я.
— Очень хорошие романы писал Рекс Стаут, — кивнула головой Регина Глебовна, — я даю их студентам вместо домашнего чтения. Проходите сюда.
Она толкнула дверь, и я очутился в небольшой комнате, забитой книгами и иконами. На одной стене плотно стояли стеллажи с изданиями на английском языке, с другой сурово смотрели лики святых. Кое-где горели лампады и пахло чем-то непонятным. Еще тут обнаружился письменный стол, заваленный бумагами, узкая кушетка, покрытая клетчатым пледом, два кресла и торшер. Регина Глебовна дернула за веревочку, свисавшую из-под абажура, села у стола и спокойно произнесла:
— Слушаю вас.
Ее лицо осталось в тени. Мне пришлось сесть в другое кресло, и я оказался в круге яркого света.
— Говорите, — велела хозяйка, — внимательно вас слушаю.
Ощущая себя студентом, сдающим зачет, я начал рассказ.
Регина Глебовна слушала молча, не перебивая, она не задала ни одного вопроса до тех пор, пока фонтан сведений, выливающихся из меня, не иссяк. Только тогда, когда я произнес фразу: «Собственно говоря, это все», дама поинтересовалась:
— Значит, если я поняла правильно, вы ищете убийцу Беаты, чтобы освободить из тюрьмы Софью Михайловну Чуеву?
Я кивнул:
— Именно так. Мы полагаем, что она никак не могла совершить преступление, это не в ее стиле.
— Кто знает, какие демоны таятся у человека в душе, — пробормотала профессор. — А ко мне вы пришли, потому что думаете, будто убийца кроется в окружении Быстровой? Вы подозреваете меня?
— Конечно, нет. Просто я решил, что вы знаете о Беате много интересного!
Регина Глебовна молча уставилась на иконы, губы ее зашевелились, скорей всего, она молилась. Я молча ждал развития событий. Наконец хозяйка вздохнула:
— Вы пришли по адресу. Мне хотелось убить эту девушку, но я этого не сделала, хотя, признаюсь, был момент… был… Но я не убивала! Не убивала!!!
Она снова зашевелила губами.
Мне стало душно, в этой комнате, казалось, совсем отсутствовал кислород: форточка закрыта, в воздухе висит странный запах, не противный, но въедливый.
— Надеюсь, господь простит меня, — пробормотала Регина Глебовна, — человек слаб, а создатель великодушен.
Она замолчала, потом добавила:
— Вот, все старалась вычеркнуть ее из памяти, проявить христианские чувства, а не получается! Впрочем, справедливость восторжествовала! Вадим мертв, но и Беата на кладбище!
— Кто такой Вадим?
Регина Глебовна повернула ко мне удивленное лицо.
— Вы не знаете?
— Нет.
— Тогда почему приехали сюда?
Мне пришлось рассказывать про Аллу Семеновну.
Регина Глебовна вновь уставилась на лики, потом перекрестилась и протянула:
— Значит, вам ничего не известно о нас?
— Нет.
— Знаете мою фамилию?
— Алла Семеновна сказала, что вы бабушка Кости Хаустова.
— Правильно. Это сын моей дочери, и он, естественно, носит фамилию своего отца, а я — Быстрова, и Вадим, мой несчастный сын, тоже был Быстров.
— Погодите, — растерялся я, — значит, он…
— Муж Беаты.
— Но я слышал вроде бы какое-то другое имя.
— Дмитрий Быстров?
— Вот-вот.
— Все правильно, в паспорте записано это имя, но дома мы звали его Вадим. Он был удивительным мальчиком, талантливым, умницей, подающим большие надежды ученым, но, к сожалению, при остром уме имел более чем слабое здоровье. Впрочем, если бы не Беата, Вадим мог бы спокойно жить и жить. Это она… Хорошо, слушайте, клянусь, что не скажу ни слова лжи, только правду!