— Послушайте, ответьте нормально. Знаете девушку, изображенную на фотографии?
— Ясное дело.
— Да или нет?! — вскипел я.
— А че?
Впервые за долгие годы мне захотелось стукнуть по голове представительницу прекрасного пола. Последний раз подобное желание возникло у меня в первом классе, когда противная соседка по парте отняла у меня ластик, украшенный переводной картинкой. Помнится, я дал ей по макушке учебником, за что был сурово наказан отцом.
— Запомни, Иван, — произнес папенька, лишая меня пирожных, — женщин нельзя никогда бить, ни в коем случае.
В дальнейшем я всегда придерживался этой точки зрения. И вот, пожалуйста, сейчас руки просто чешутся.
— А че? — повторила Женя.
— Ниче, — рявкнул я, — милиция, отвечать быстро, смотреть в лицо, а то арестую!
Однако моя злобная фраза не произвела никакого впечатления на Нестерову. Та прищурила слишком густо намазанные глазки и протянула:
— Ну, блин, и тарарам.
Я ощутил полнейшее бессилие. Способны ли договориться собака с кошкой, даже если обе проявляют редкостное дружелюбие при встрече? Одна станет лаять, другая мяукать. Евгения не воспринимает нормальную человеческую речь. Сейчас вообще очень странно разговаривают, именно поэтому я не люблю смотреть телевизор, просто никогда не понимаю, что же хотел сказать ведущий?
Пару недель тому назад к маменьке в салон на очередной журфикс забрел Леня Черепанов, журналист из газеты, он смешил присутствующих детскими стишками, переделанными на современный лад. Всем известное, каноническое стихотворение про Таню, которая рыдает, глядя на плавающий в реке мяч, ну помните…
Наша Таня громко плачет,
Уронила в речку мячик.
Тише, Танечка, не плачь.
Не утонет в речке мяч…
Так вот, эти строки в вольном переложении Лени звучали следующим образом:
Наша Таня, типа, плачет,
Уронила, типа, мячик.
Нет бы ей прикинуть, дуре,
Не утонет он, в натуре.
Вот Леня бы договорился с Евгенией мигом, он умеет болтать на современном суахили. Хотя…
Внезапно я рассердился на себя. Неужели у меня самого не получится? В конце концов, во мне ровно половина от Николетты, и я ей никогда не разрешал поднимать голову, а если попробовать? Должны же у меня присутствовать актерские задатки? Вспомнив Черепанова, я скривил рот набок, шмыгнул носом и, противно акая, протянул:
— Ты это, типа, заканчивай ваньку валять. Знакома с девкой или нет? Давай, выкладывай живо, а то ведь и в глаз получить можешь.
— Так я знаю, — ответила Женя, услыхавшая родные звуки, — это Катька Кисина.
— Кто? — изумился я.
— А че?
— Ниче! Катя Кисина? Ничего не путаешь?
— Не.
— Где живет?
— Кто?
— Катя, — стараясь сохранить спокойствие, повторил я.
— Ну хрен ее знает.
Чувствуя, что сейчас потеряю контроль над собой, я рявкнул:
— Блин, живо говори, откуда знаешь девчонку?
— Че орешь-то? — весьма мирно ответила Нестерова. — Визжишь, как потерпевший. Давай подымим спокойно. Ща расскажу, ничего тут и нет.
Закурив, она стала неторопливо излагать события. Женечка живет возле метро «Первомайская» в большой блочной башне, построенной в конце шестидесятых годов. Дом их ведомственный, здание возводил завод точных приборов, и квартиры тут получили в основном сотрудники предприятия. Одним словом, все друг друга знают, а народившиеся дети ходили скопом в школу, стоявшую во дворе. Нестеровы живут на седьмом этаже, выше, на восьмом, обитают Кругловы. Их сын Паша — бывший одноклассник Жени, дружат они до сих пор.
Я терпеливо ждал, пока девчонка, вывалив кучу ненужных подробностей, доберется до сути дела. Примерно неделю назад Женя, столкнувшись с Пашкой в лифте, спросила:
— Слышь, Павлуха, никому из твоих баб куртка не нужна?
— Какая? — вяло поинтересовался парень.
— Да эта, — показала девушка на свою одежду.
— Чего сама носить не хочешь?
— Маловата чуть-чуть.
— Зачем брала?
— Так за полцены предложили, вот и пожадничала, отдам за те же деньги.
— Лады, — ответил Пашка, — поспрашиваю.
Вечером того же дня он пришел к Жене вместе с девчонкой и сказал:
— Во, Катька Кисина, ей куртенка требуется, и цена устраивает.
Радостная Женечка мигом схватила с вешалки ненужную вещь. Катя нацепила обновку, покрутилась перед зеркалом и пришла в полный восторг:
— Клево, супер. Прямо на меня!
Торговую сделку осуществили в прихожей, обрадованная Женя схватила деньги. Про тоненькую книжонку, лежащую в кармане, она напрочь забыла. Катя тоже оказалась невнимательной и ничего не заметила.
— Давай адрес! — велел я.
— Чей?
— Павла Круглова.
— Говорю же, в одном доме со мной живет, на этаж выше…
— Послушай, — взревел я, — ну-ка припомни, сколько раз я к тебе в гости приходил? Говори адрес.
— Больно вы, менты, грубые, — протянула Женя, — и вообще…
— Что?
— Не слишком на легаша похожи.
— Почему?
— Костюмчик, рубашечка, галстук… Да еще пальто!
— По-твоему, сотрудники органов должны ходить голыми?
— Нет, — захихикала Женя, — только все, кого я до сих пор видела, в джинсах и куртках шлялись, слишком уж вы шикарны.
— В следующий раз, чтобы сделать тебе приятное, замотаюсь в рванину, — пообещал я. — Адрес!!!
Спустя десять минут, почти насквозь мокрый от пота, я спустился к машине. Если Николетта испытывала на сцене такие же муки, прикидываясь бедной служанкой или невинной девушкой, на нее, ей-богу, нельзя сердиться за припадки гнева, потому что у меня у самого сейчас от злобы трясутся руки и очень хочется почистить зубы после «милой болтовни».