Леля раскрыл ладонь и недоверчиво прижал ее к подбородку: неужели эта рука касалась трепещущей плоти самой красивой женщины в мире, искала и находила тонкие ключицы, впадину живота, возвышенность бедер?
И что будет с ним дальше, когда полумифический Безансон затрубит в охотничий рог, поднимет королевский штандарт и призовет ее к себе? Додумать эту опасную, как петля самоубийцы, мысль он не успел. Улица перестала быть пустынной, зацвела библейской жимолостью и упала к ногам Регины.
— Машков, — сказала она, трогая машину с места. — Его фамилия Машков.
— А что твоя Виолетта Сергеевна?
— Она хочет забрать тело. Когда вы… вы сделаете все необходимое. — На глазах у Регины выступили аккуратные и такие же совершенные, как и она сама, слезы. — Это возможно?
— У нее действительно никого не было?
— Круглая сирота…
— Думаю, возможно…
…Они с трудом нашли крошечный коттедж, расположенный почти на самом берегу залива; он был надежно спрятан от посторонних глаз за высокими соснами. Возле калитки, ведущей к дому, уже стоял «ра-фик» судебно-криминалистической лаборатории и две оперативные машины. Саня ждал возле калитки, курил.
— Ты, как всегда, к шапочному разбору, — поприветствовал он вылезшего из «Фольксвагена» Лелю. И сразу же осекся.
В последующие три минуты всякая беседа с Гусаловым была бесполезна: он уставился на Регину, вышедшую из «Фольксвагена». Глаза оперативника моментально затянуло птичьей пленкой, рот съехал набок, а ноздри завибрировали, как у племенного жеребца.
— Познакомьтесь, — светски сказал Леля. — Это Регина Бадер. А это Александр…
— Гусалов, — мутным, прерывающимся голосом произнес Саня и от полноты чувств шаркнул ногой.
— Очень приятно. Жаль, что при таких обстоятельствах… — Регина протянула оперативнику руку, и он ухватился за нее, как утопающий хватается за соломинку.
Леля тотчас же почувствовал почти неконтролируемый приступ ревности и угрожающе дернул подбородком: осторожнее, малыш, посторонним вход воспрещен.
— Так что случилось? — Леля постарался вывести Гусалова из гипнотической комы. После двух неудачных попыток ему это удалось.
— Подробности сообщит Курбский. Но в общих чертах картина такая: девушка умерла от передозировки. Около недели назад. В коттедже было холодно, и труп хорошо сохранился.
— А что это за коттедж?
— Интересная халупа, — процедил Саня, напуская на себя таинственности. — Стоит ею заняться. Да и старуха Тамара Александровна дает любопытные показания. Кланяется в ноги и называет хозяина Германом Юлиановичем…
— Как?! — выдохнул Леля.
— Германом Юлиановичем… Не так-то много найдется в Питере Германов Юлиановичей, ты как думаешь?
…Тамара Александровна Кучеренко, действительно была обладательницей весьма ценной информации. Но выдавала ее в час по чайной ложке и, кроме того, непрестанно вязала крючком какую-то салфетку.
— Вы не возражаете, молодой человек, если я буду вязать? — тихо спросила она у Лели в самом начале разговора. — У золовки юбилей, хотелось бы успеть…
Пропади ты пропадом со своей салфеткой, вяжи сколько душе твоей угодно, только скажи что-нибудь такое, что сразу же прольет свет на дело!
— Если вам так будет удобнее, Тамара Александровна, — елейным голосом ответил Леля.
— Мне будет удобнее. И потом — вязание успокаивает…
— Когда вы обнаружили тело? — Пальцы старухи назойливо лезли ему в глаза, и, чтобы хоть как-то избавиться от этого наваждения, Леля принялся осматривать нишу в стене, возле которой они устроились.
— Сегодня утром… И сразу же позвонила вам. Сразу же!..
— Вы присматриваете за домом?
— Можно сказать и так… Герман Юлианович — это хозяин. Он платит мне… Сумма, конечно, небольшая, но дает ощутимую прибавку к пенсии. Сами понимаете, какая она у бывшей учительницы начальных классов.
— И как часто вы здесь… м-м… убираетесь?
— Раз в восемь-девять дней… Это если Герман Юлианович не приезжает. Но иногда он наведывается и чаще. А за сутки до приезда звонит. Очень деликатный человек. Деликатный и пунктуальный. Тогда я развожу камин, протапливаю дом, прибираюсь, меняю постели.
— Он приезжает не один?
Крючок в пальцах старухи на секунду застыл.
— Я не знаю. Но, думаю, это его личное дело. Мне ведь платят не за то, чтобы я подсчитывала количество его гостей, правда? У меня, конечно, есть ключ, я никогда не злоупотребляю им, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Я очень порядочный человек.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — заверил Тамару Александровну Леля, а она отставила салфетку и вынула из кармана старой кофты ключ.
С затейливой бородкой. Такую бородку Леля узнал бы из тысяч других. Брат-близнец этого ключа проходил теперь в качестве вещественного доказательства по делу об убийстве Радзивилла.
— Вы позволите? — шепотом попросил ключ следователь.
— Я не могу вам его дать. Сначала нужно поставить в известность хозяина.
— Да, я понимаю… Кстати, о хозяине. Его что, не было больше недели и на сегодня, так сказать, была назначена генеральная уборка?
— Да.
— А когда он был здесь последний раз?
— Значит, так, — Тамара Александровна закатила глаза. — Он позвонил мне второго вечером и сказал, что следующую ночь проведет здесь…
— Следующую ночь? — Леля занялся арифметическими подсчетами. — Получается с третьего на четвертое?
— Именно.
— Простите, Тамара Александровна… Вы обычно дожидались владельцу дома или уходили раньше?
— Обычно он приезжал к десяти, а я уходила в девять. Это тоже было оговорено заранее. А если управлюсь заранее — посижу повяжу, музыку послушаю. Хозяин разрешал мне пользоваться музыкальным центром. Я очень люблю Стравинского. Особенно «Весну священную». А вы?
— Мое любимое музыкальное произведение, — вдохновенно соврал Леля. — Скажите, Тамара Александровна, вы никогда не видели его гостей?
— Я уже говорила вам, молодой человек. Я не видела здесь никого.
— Значит, вы пришли сегодня утром и обнаружили мертвую девушку.
— Да, — железобетонная Тамара Александровна даже не оторвалась от крючка. — Я и заметила-то ее не сразу. Только когда раздвинула шторы и принялась разводить огонь. Она сидела в кресле, эта девица. Я сразу поняла, что она мертва. И сразу позвонила. Сначала вам, а потом хозяину. Я — законопослушный человек.
— Вы позвонили хозяину…