– Этого я и опасался, – мрачно сказал Гарион.
– Да, вот еще что, Гарион, – сказал Бельгарат. – Тот, кого ты выберешь, вполне может вскорости стать богом. Так что не вздумай выбрать меня! Я на эту должность не гожусь.
В комнату один за другим входили их спутники. Гарион внимательно глядел на каждого, силясь вообразить себе кого-нибудь из них в роли бога. Тетушка Пол? Нет, это отчего-то казалось ему неуместным. Кандидатура Дарника отпадала сама собой – ведь Гарион не имел права лишать ее супруга. Шелк? При мысли об этом Гарион чуть было не согнулся пополам в приступе неудержимого хохота. Закет? Что ж, не исключено. Ведь он ангараканец, а новый бог должен принадлежать именно к этой расе. Правда, Закет в высшей степени непредсказуем. До недавнего времени он был одержим, упиваясь своей почти ничем не ограниченной властью. Стань он вдруг богом, это могло бы ослепить его и вызвать рецидив многих его пороков. Гарион вздохнул. Нет, над этим надо еще думать и думать...
Слуги принесли завтрак, и Сенедра, свято помня свое давешнее обещание, наложила полную тарелку еды для волчонка – были тут и яйца, и колбаса, и солидная порция джема. Волчица, взглянув на это, вздрогнула и отвернулась.
За едой все тщательно избегали разговоров о завтрашнем дне. Встреча теперь была неминуема, так что и обсуждать это не имело смысла.
Бельгарат отодвинул тарелку с выражением предельного довольства на лице.
– Не забудь поблагодарить короля за гостеприимство, – напомнил он Гариону.
Волчица вдруг подошла к старику и положила голову ему на колени. Бельгарат слегка растерялся.
– Чего тебе, сестренка?
И тут, к величайшему изумлению всех присутствующих, волчица громко рассмеялась и отчетливо заговорила по-человечьи:
– Разум твой дремлет, Старый Волк! Я думала, ты узнал меня давным-давно, но не тут-то было! Надеюсь, хоть это поможет... – Ее окружило вдруг голубое сияние. – Или вот это?
Очертания тела волчицы стали расплывчатыми, и она пропала. На ее месте стояла теперь златокудрая женщина с чудесными янтарными глазами, одетая в скромное коричневое платье.
– Матушка! – ахнула Польгара.
– Ты нисколько не превзошла наблюдательностью отца, Пол, – укоризненно сказала Поледра. – Гарион уже давно узнал меня.
Бельгарат же в ужасе глядел на волчонка.
– Ох, не дури, старик! – одернула его жена. – Тебе же прекрасно известно, что мы связаны с тобой навеки. Щенок этот был болен и слаб, и стая отвергла его. Я позаботилась о малыше – вот и все.
Лицо келльской прорицательницы озарено было нежной улыбкой.
– Это – Свидетельница, почтеннейший Бельгарат, – сказала она. – Теперь мы все в сборе. Узнай также, что теперь она навеки с тобой – да вы никогда и не разлучались...
Гарион видел свою бабушку – или ее образ – уже не единожды и всякий раз дивился их поразительному сходству с Польгарой. Различия, разумеется, имелись. Волосы Польгары были темны, почти черны, а глаза сверкали, словно два сапфира. У Поледры же волосы золотистые, лишь слегка темнее, чем у Бархотки, а глаза янтарные, словно у волчицы. Но черты лица у двух женщин были совершенно одинаковы – такое же сходство Гарион некогда отметил между Польгарой и ее сестрой Бельдаран. Теперь Бельгарат, его жена и дочь уединились в дальнем конце комнаты, а Бельдин, злобно сверкая глазами, в которых, однако, стояли слезы умиления, как мог загораживал воссоединившееся семейство от любопытных взоров и непрошеного вторжения.
– Кто она? – спросил у Гариона озадаченный Закет.
– Это моя бабушка, – просто ответил Гарион. – Супруга Бельгарата.
– Вот уж не знал, что он женат!
– Откуда тогда, интересно, взялась Польгара?
– Об этом я как-то не подумал...
Закет огляделся и заметил, что Сенедра и Бархотка то и дело прижимают к глазам свои тоненькие платочки.
– Почему у всех глаза на мокром месте? – спросил император.
– Мы все считали, что она скончалась, когда производила на свет Польгару и ее сестрицу Бельдаран.
– А сколько лет тому назад это было?
– Тетушке Пол примерно три тысячи лет от роду, – рассеянно ответил Гарион.
Закет изумился.
– И Бельгарат все это время прожил горьким вдовцом?
– Да.
Сейчас Гарион не был расположен к беседе. Ему хотелось лишь упиваться зрелищем лучащихся радостью лиц своих близких. Своих близких... Эти слова пришли ему на ум непрошеными – и он вдруг вспомнил тот день, когда узнал, что тетушка Пол на самом деле вовсе не его родная тетушка. Он ощутил себя тогда таким одиноким, почувствовал себя сиротой в самом ужасном, самом жестоком смысле этого слова. Это длилось долгие годы, но теперь все позади. Почти все его близкие нынче в сборе. Бельгарат, Поледра и Польгара не произносили ни слова – в этом не было нужды. Они просто сидели в креслах, держась за руки. До Гариона постепенно начало доходить, сколь сильные чувства обуревают их сейчас. Но он вовсе не ощущал себя сейчас отрезанным от них, а, напротив, искренне разделял их радость.
Дарник тихонько подошел к друзьям. Даже у этого твердого и весьма практичного человека в глазах стояли слезы.
– Почему бы не оставить их одних? – спросил он. – К тому же давно пора собираться в дорогу. Корабль ждать не станет.
– Она сказала, что ты знал, – укорила мужа Сенедра, когда они возвратились в свою комнату.
– Да, знал, – сознался он.
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Она просила меня молчать.
– Но ведь я твоя жена, Гарион! Ко мне же это явно не относится!
– Не относится? – с деланным изумлением переспросил он. – А кто выдумал это правило?
– Я, только что, – призналась Сенедра и обняла мужа за шею. – О Гарион, я люблю тебя!
– Искренне на это надеюсь. Будем собираться?
Вскоре они вернулись в гостиную. В коридорах королевского дворца было прохладно, но в сводчатые окна сочился золотой утренний свет, словно сама природа радовалась вместе с ними, благословляя этот особый день.
К тому времени, как они возвратились, Бельгарат, его жена и дочь уже вполне овладели собой.