Марк-Вельзевул подошел к ведьмочке-Понятовской и нежно ее поцеловал. Профессор кислых щей деликатно кашлянул. Момент был не самый подходящий, но дальше тянуть было нельзя.
– Марк Казимирович, – произнес он. – У меня есть к вам разговор…
– Ну что же, – ответил тот. – Здесь моя нынешняя жена, моя бывшая жена и мой священник. Так что говорите, профессор, у меня нет тайн от этих честных людей…
– Мне кажется, что… Как бы это сказать…
Черновяц явно не знал, как сформулировать то, что он собирался донести до Михасевича. Режиссер произнес:
– Ну, не теряйся! Если ты о том, чтобы я выделил денег на твою новую книгу, то я не забыл. Я же обещал дать пятьдесят тысяч с условием, что ты посвятишь свой труд мне и моей женушке – большими буквами на первой странице. Марк Михасевич слово держит, поэтому получишь все сполна. Я отечественную науку поддерживаю!
Ага, поддерживаешь, мелькнуло у меня, но не науку, а свой имидж мецената и покровителя ученых. Ах, Марк, Марк, ты же остался таким, каким был тридцать с лишним лет назад!
– Марк Казимирович, – сказал наконец профессор Черновяц, – мне кажется, что опасность еще не миновала. Мы с Серафимой Ильиничной были у медэксперта, и, по его мнению, Зою могли убить. Сначала оглушить, а потом вколоть дозу успокоительного и утопить в ванне.
– Ты что! – произнес с раздражением в голосе режиссер. – Зоя убила себя сама, никаких сомнений в этом быть не может.
– Марк Казимирович, дело бросать нельзя, пока есть шанс, что настоящий убийца, который теперь виноват уже в гибели двух человек, ходит рядом с вашей женой…
– Я все понял! – усмехнулся Михасевич. – Отец Сильвестр, скажите, почему люди сейчас такие жадные? Он мне говорит, что Зоя не та, кого мы ищем. И знаете почему? Уверен, для того, чтобы я отстегнул ему побольше денег на книжку про маньяков!
Черновяц побледнел, мне даже стало жаль профессора. Он не заслужил столь обидных слов в свой адрес. Но Марк, как это за ним обычно водится, умел оскорбить собеседника, намеренно делая вид, что не замечает этого. Впрочем, может, он и не подозревал, что подобные слова могут кого-то обидеть.
Странно, но я ожидала чего-то подобного. В таких случаях выход один – предоставить судьбе право самой решать, каковым будет ход событий. Если упрямец Марк Михасевич не хочет прислушиваться к разумным доводам и обвиняет профессора кислых щей, проработавшего на посту директора знаменитого психиатрического института много лет, в непрофессионализме и затягивании дела, то – вольному воля. Но случай с Понятовской был особенным. И я не могла просто так развернуться и бросить ее и Михасевича. Он мне все же муж, хотя бы и бывший! Я была уверена, что убийца притаился, видимо, желая нанести окончательный удар.
– Марк, – пришла я на помощь профессору, – поверь опыту Эрика Эриковича – нужно что-то предпринять. Зою убили!
– И ты туда же, Фима, – поморщился режиссер. – Вы что, сговорились? Я сам знаю, что именно надо делать, – ответил он, открыл дверь в коридор и вызвал одного из администраторов, на которого временно были возложены функции умершей Зои.
– Завтра Юлиану Генриховну выписывают, – заявил он. – Врачи хотели бы подержать ее еще здесь, но мы и так выбились из графика. Так вот, завтра вечером будет прием. Праздник в честь возвращения моей жены из больницы. Займись этим. Пригласи отцов города, нескольких проверенных журналюг из Экареста, таких, которые могут написать то, что нужно мне. Потом займись фуршетом. Особо не траться, побольше водки и поменьше шампанского. Закуски, сладости, фрукты… И цветы. Весь особняк должен быть в цветах!
– Марк! – захлопала в ладоши Понятовская. – Как я тебя люблю! Я не знала, что ты хочешь устроить праздник из моего возвращения. Но я так ужасно выгляжу… У меня нет приличного платья…
– Любой модельер из Варжовцов будет прыгать до потолка, если ты закажешь у него наряд, – ответил довольный Михасевич. – Ты и так самая красивая, тебе лишний раз не требуется подчеркивать это…
– Где мои безделушки? – Юлиана потянулась за кожаным сундучком с драгоценностями. – Мне нужно уже сейчас решить, что я надену…
– Вместо того чтобы дрожать, я устрою прием, – заметил режиссер. – Фима, я понимаю, что ты хочешь как лучше. Но я давно убедился, что лучшее – враг хорошего. Убийца и автор анонимок – Зоя. Точка, абзац! А раз она мертва, то почему бы нам не повеселиться…
Он взглянул на отца Сильвестра, который, поглаживая рыжеватую бороду, сидел на стуле.
– Наверное, вы не одобряете то, что я так рад смерти этой дряни? Но с ней умерли все мои страхи. Послезавтра начнем снимать. Я чувствую прилив сил, мы наверстаем упущенное время, в декабре состоится премьера сериала…
Дверь открылась, в палату влетела Настя. Она бросилась к матери, которая примеряла очередное украшение. Я в раздражении подумала о том, что в Варжовцах мне больше делать нечего. Сегодня же на поезд, под вечер буду в Экаресте… Может, я на самом деле все драматизирую? Михасевич прав. Он может сам решать, как ему быть.
– Фима, – словно читая мои мысли, произнес режиссер, – ты, я смотрю, собралась нас покинуть? Никуда ты не поедешь, пока сама не убедишься в том, что с Юлианой все в порядке. Так что сядешь на свой поезд завтра. А пока иди и развлекайся со своим профессором… Тебе это только на пользу!
Вот ведь хам! Мне стало не по себе, но не от бестактных слов Марка, а совсем по иной причине: если режиссер так упорно отказывается рассматривать версию об убийстве Зои, не значит ли это, что он сам… причастен к ее гибели? Он ведь пять минут назад во всеуслышание заявил, что убил бы ее собственными руками. Может, он так и сделал? У него была великолепная возможность скрыться на полчаса из больницы, пробраться незамеченным в свой собственный особняк и осуществить план мести в отношении Зои. А теперь он разыгрывает из себя справедливо разгневанного мужа… Я ведь знаю, что Марк – отличный актер!
Едва я подумала об этом, как в палату вошел полковник Порох. Он стал настоящим другом для режиссера, они уже перешли на «ты». Было заметно, что Порох гордится тем, что может запросто беседовать со знаменитым человеком и его не менее знаменитой женой.
– Марк, все в порядке, – сказал он, недобро посмотрев на меня и профессора. – Теперь никаких сомнений в виновности секретарши нет. На журналах обнаружены ее смазанные отпечатки. Кроме того, волоски от садовых перчаток, которые мы нашли у нее в шкафу, идентичны тем, что имеются на месте преступления. Говорил я и с медиками, у них тоже нет никаких сомнений в причине ее смерти. Типичное самоубийство.
Я уже была в курсе, что самоубийство как раз вызывает вопросы, но полковник, скорее всего, предпочел принести своему другу Михасевичу радостную весть.
– Я так и знал, – ответил Марк. – А то здесь некоторые пытаются мне внушить, что убийца на самом деле гуляет на свободе, а бедняжка Зоя ни в чем не виновата. Она была продажная, завистливая, заслуживающая смерти дрянь. Ее сраная мамаша звонила и хотела узнать, когда может забрать тело дочурки-самоубийцы… Я не хочу о родственниках этой швали больше ничего знать…