– Я надеюсь, что он выведет нас к нему, – ответила Юлия. – Возможно, нам нужно проследить за Стасиком, когда он гуляет в парке, и взять его приятеля, облаченного в черный плащ, с поличным…
– Отличная идея! – похвалила Виктория Карловна.
Появилась Инна Станиславовна, на подносе она внесла большую дымящуюся чашку с какао.
– Ваш напиток, Юленька, – сказала супруга мэра. – Вы, значит, любите какао?
Юлия, которая терпеть не могла какао, с видом мученицы отхлебнула горячую жидкость. В гостиную вошел Стасик. Он протянул Юлии большой лист, на нем было написано стихотворение, посвященное тюльпану. Слово в слово оно копировало то самое послание, которое обнаружили Елена Карловна и Арсений Поликарпович в каморке Настеньки после исчезновения девушки.
– Вот, это для тебя, – сказал, сияя, Стасик.
Инна Станиславовна, в расслабленной позе сидевшая в кресле, вдруг напряглась и, как коршун, вырвала у Юлии из рук лист со стихотворением.
– Стасик, – зловещим тоном произнесла она, – откуда у тебя это, мой милый ребенок? Что это за стихотворение?
– Мама, ты же его видела, – сказал Стасик, пугаясь. – Это для нее, – он ткнул пальцем в Крестинину. – Она хорошая и любит цветы, а я нет…
Инна Станиславовна бегло просмотрела стихотворение, ее лицо приняло пепельный оттенок. Супруга мэра явно чего-то испугалась. Мадам Белякина, резво вскочив на ноги, сказала:
– Милые мои, была чрезвычайно рада поболтать с вами, но вы меня поймите… Я совершенно забыла, что через двадцать минут у меня важная встреча…
– Да-да, – ответила Виктория Карловна. – Нам тоже пора. Спасибо за гостеприимство и за дивный кекс. И разрешите Юленьке получить обратно подарок вашего сына. Это занимательное стихотворение.
Однако Инна Станиславовна никак не хотела расставаться с листом. Наоборот, она прижала его к груди и ответила:
– О, это такие пустяки. Я уверена, в следующий раз, когда вы нас навестите, Стасик нарисует что-нибудь. Я знаю своего мальчика.
– И все же, дорогая Инна Станиславовна, отдайте нам рисунок, – настойчиво повторила Виктория Карловна.
Белякина, сделав вид, что ничего не понимает, проводила их к двери.
– Было чрезвычайно приятно с вами познакомиться, – сказала она на прощание Юлии.
Дверь за ними захлопнулась, щелкнуло несколько замков. Юлия с Викторией Карловной оказались на лестничной клетке.
– Она не захотела отдать нам рисунок со стихотворением, – сказала Юлия. – Она почему-то разволновалась…
– А не потому ли, деточка, что уважаемой Инне Станиславовне есть, что скрывать? – ответила директриса. – Это стихотворение она уже видела, вы же слышали, об этом сказал Стасик. Это значит, что Инна Станиславовна вполне может быть замешана во всей цветочной истории.
Юлия вдруг подумала – а что, если убийцей является ее супруг, дражайший мэр Петр Георгиевич? Тогда мадам Белякиной есть за что опасаться. Их тайна могла стать всеобщим достоянием.
– Но что мы будем делать, нам ведь необходимо поговорить со Стасиком, а Инна Станиславовна не хочет этого и будет всячески препятствовать, – произнесла Юлия.
Они оказались на улице. День, который начинался с яркого солнца, испортился. Черные тучи затянули небо, в воздухе разлилось предгрозовое напряжение.
– Мы с ним обязательно поговорим. И сделать это нужно как можно быстрее. Но почему-то, деточка, у меня плохое предчувствие…
Директриса замолчала, а затем продолжила:
– Мальчик, я имею в виду Стасика, явно находится в опасности. Он же практически единственный свидетель, он общался с убийцей. То, что этот человек и есть тот самый Садовник, на счету которого три жертвы, я не сомневаюсь.
– Нужно сообщить обо всем Роману, – сказала Юлия, но Виктория Карловна отрицательно покачала головой:
– Чем больше людей знает, тем хуже. Все равно Белякин запретит вовлекать в это дело его сына. С мэром никто не осмелится спорить. Я думаю, нам нужно выждать и самим попытаться выйти на след Садовника. Вы согласны?
Дождь обрушился на город во второй половине дня. Тучи закрыли небосвод, тяжелые свинцовые капли, распугивая немногочисленных прохожих, забарабанили по асфальту.
Стасик Белякин в одиночестве сидел на лавочке в парке. После того, как две гостьи ушли, Инна Станиславовна лично уничтожила все рисунки сына, разорвала наброски стихотворений, которые он сделал по памяти, и запретила ему говорить с кем-нибудь о произошедшем. Затем, заявив, что у нее жутко болит голова, она велела ему, как обычно, отправиться гулять в парк.
– Ты меня очень расстроил, – сказала она Стасику. – За это я даже не буду тебя целовать сегодня!
Стасик не понимал, чем он разгневал маму. Ей всегда нравились его рисунки, но стихотворения, которые диктовал ему его друг в парке, испортили ей настроение. Почему?
– Здравствуй, дурачок, – прошелестел около Стасика тихий голос.
Он обернулся и заметил своего «незнакомца», облаченного, как всегда, в черный плащ-дождевик. Лицо его было закрыто темными очками, руки затянуты в перчатки. Капли дождя стекали с плаща на землю. Стасик поднялся и собрался идти домой. Мама сказала, что он должен быть дома до того, как начнется дождь. Но он замечтался, глядя на тучи и голубей, и остался в парке совершенно один.
– Я сегодня не могу, мне надо домой, – сказал Стасик. Он впервые почувствовал зло, которое исходило от человека, облаченного в плащ. Ему стало страшно.
– Ты уже уходишь? – прошипел Садовник. – Жаль, мой маленький друг, очень жаль… Ну что же, позволь мне на прощанье сделать тебе сюрприз. Ты ведь не возражаешь?
Стасик любил сюрпризы. Каждый раз, когда мама или папа говорили о сюрпризах, он получал в подарок коробку конфет, игрушку или живую зверушку.
– Подойди ко мне, – поманил Стасика к себе Садовник. – Скажи, ты кому-нибудь говорил о том, что мы встречаемся с тобой в парке? Кто-нибудь знает, что ты писал для меня стихи? Отвечай правду!
Стасик замотал головой и ответил:
– Никто, я клянусь!
– Врешь, – рука Садовника, затянутая в черную кожу, легла на локоть Стасика. – Ты меня обманываешь, маленький тупой лгунишка! Тебе нельзя доверять, ты ненадежен! А ты знаешь, что бывает с плохими мальчиками, которые обманывают взрослых? Они умирают!
Стасик почувствовал легкий укол в руку. Он дернулся и попробовал отбежать, но ноги его не слушались. По всему телу разлилась непонятная тяжесть. Садовник спрятал в карман плаща шприц и с удовлетворением взглянул на Стасика, который беспомощно повалился на землю, заливаемую дождевыми потоками. С самого начала было ошибкой использовать Стасика для этой цели. Письма следовало писать собственноручно. Но что теперь поделаешь…
– Прощай, лгунишка! – сказал убийца и, развернувшись, скрылся в дожде.