Девчонка настоящий клад! Конечно, надо бежать!
Я осторожно покрутила головой по сторонам. Нас окружали молодые резвые чекисты. Отобрать у них оружие не получится. А что если раскрыть дверцу и выпасть на проезжую часть? Фургон, на наше счастье, застрял в столичной пробке. Вся беда в том, что двери-то заблокированы…
– Я уже придумала, как это сделать, – продолжила тихо Маша. – Только ты мне подыграй, теть Кать!
Маша оторвалась от меня, выпрямилась и внезапно громко икнула. Затем еще раз и еще. И вдруг закатила глаза и повалилась на руки сидевших рядом подчиненных полковника Вершинина.
– Что за балаган? – взъярился тот, но осекся, когда Маша начала сотрясаться в ужасных конвульсиях.
Глаза у девочки закатились, а на губах выступила пена. Я как зачарованная смотрела на нее, и вдруг осознала: это и есть Машин план! Неужели Маша умеет вызывать приступы эпилепсии по желанию?
– У девочки припадок! – заорала я во все горло. – Она страдает эпилепсией! Ей надо помочь!
Что дают человеку, сраженному эпилептическим приступом? Какая разница, что именно! Наверняка ни один из этих остолопов толком ничего о болезни не знает! Важнее всего сейчас говорить требовательным тоном и отдавать приказания!
– Срочно холодной воды с лимоном и свежий воздух! – скомандовала я. – Ну что вы сидите, как истуканы? Девочка может умереть! И учтите, тогда Роксана с вас три шкуры спустит! Потому что девочка нужна ей живой! Она ведь хочет из нее вытрясти информацию о похищении чертовой Калечки!
Полковник велел открыть дверцы фургона, двое подчиненных вынесли изгибавшуюся в судорогах Машу на свежий воздух.
– На обочину! Положите девочку на обочину! – отдавала я распоряжения, стараясь оказаться как можно дальше от фургона.
Чекисты, к моему большому изумлению, беспрекословно повиновались. Я подошла к Маше, которая открыла глаза и прошептала:
– Ловко я изображаю припадок? В интернате намастрячилась – если в лом было двор убирать или окна мыть, всегда разыгрывала спектакль.
– Отойдите! – зычно вскричала я, и чекисты отшатнулись. – Девочке нужен воздух! Много воздуха! Где вода с лимоном? И... лед! Давайте, что же вы стоите? Роксана вас на живодерню отправит, если девочка сейчас скончается!
Приспешники полковника Вершинина ретировались. Я оглянулась, отметив, что фургон со всех сторон окружен застрявшими в пробке автомобилями. Внезапно я заметила миловидную женщину, спешившую к нам.
– Я врач, – заявила она на ходу. – И могу оказать посильную помощь...
Незваная медичка склонилась над Машей, девочка внезапно перестала биться в корчах, села и клацнула зубами перед носом дамы. Та, вскрикнув, отшатнулась и быстро побежала в обратном направлении, приговаривая:
– Психи! Психи! Вот и помогай после этого страждущим!
Маша схватила меня за руку:
– Теть Кать, вперед! Пора делать отсюда ноги!
Дважды ей повторять не пришлось. Я потрусила вслед за Машей. Соболиное манто мешало передвижению, поэтому я сбросила его. Сапожки на высоких каблуках тоже не позволяли развить спринтерскую скорость, поэтому, замерев на мгновение, я с остервенением отломила оба каблука. Пауза позволила мне оглянуться и заметить, что за нами несутся люди Вершинина.
– Растлители малолетних! Педофилы! Дочку мою хотят похитить и в бордель для офицеров НАТО продать! – заорала я во все горло, указывая на наших преследователей. – Граждане, неужели никто не поможет бедной несчастной женщине и ее ребенку? Ведь гады потом и за вашими детьми придут!
Мой крик возымел эффект. Не такие уж наши современники и черствые, как считается, все-таки готовы прийти на помощь в трудную минуту. Значит, не убил еще наши души неолиберальный капитализм!
Возникло несколько солидной комплекции мужчин, к которым примкнула компания из бритоголовых типов со сворой псин. А я, продолжая дланью указывать на остановившихся в нерешительности и ожидавших приказаний полковника чекистов, повторила:
– Вот они, насильники! Бейте их, граждане!
И, не дожидаясь развязки, побежала прочь, к Маше, дожидавшейся меня на углу улицы, около небольшого магазинчика. Обернувшись, я увидела, что преследователи отстали – разъяренные жители столицы, а также радикалы правого толка перегородили им путь. Кто бы мог подумать, что я буду благодарна русским фашистам! Собственно, они не виноваты в том, что уродились такими ущербными – это всего лишь расплата за дурную карму!
Нам с Машей удалось оторваться от чекистов. Задыхаясь, мы кинулись к входу на станцию метрополитена. И только тогда я обнаружила, что у меня нет денег! Еще около часа назад в моем кармане находилось алмазов на тридцать миллионов евро, а сейчас не было ничего. Собственно, и кармана тоже не было, ведь соболиное манто я скинула во время кросса.
Маша, надо отдать ей должное, не растерялась. Скрестив ноги, она плюхнулась около входа на грязный асфальт и затянула унылую песню:
– Сами мы неместные… Подайте, кто сколько может!
Я отошла в сторонку, тревожно вертя головой по сторонам. А что если сейчас возникнут наши преследователи?
Мое внимание привлекли охи и ахи. Я увидела Машу, бившуюся на асфальте в конвульсиях. Затем девочка прекратила представление и слабым голоском сказала, указывая на меня:
– Это моя мамочка. У нас нет денег, а я страдаю эпилепсией! Помогите, Христа ради! Нас отец бросил ради другой, из квартиры выгнал! Мы теперь бомжуем, под мостом живем! Денежек на лечение моей болезни нет, а мне так надо!
И Маша снова затряслась в конвульсиях. Несколько возмущенных, богато и со вкусом одетых дам подошли ко мне и заявили:
– Какая же вы после этого мать? Сама вон, в дорогих тряпках, я ребеночку лекарства купить не может! А ваш муж – козел и подонок! Таких надо расстреливать на Красной площади! Возьмите!
Они протянули мне несколько сотенных бумажек. Да и другие прохожие не остались в долгу. Видимо, представление Маши произвело на них незабываемое впечатление. Я даже не знала, куда девать бумажки.
– Да, козел и подонок, – твердила я, вспоминая своего бывшего. – Да еще какой! Редкостный козел и совершеннейший подонок! Бросил нас, несчастных! Нашел себе новую усладу!
Я так вошла в роль, что не заметила, как ко мне подошла улыбающаяся Маша.
– Ну че, теть Кать, почапали? Денег для метра достаточно?
Дорогу нам преградила странная троица – мужчина на костыле, в тельняшке и солдатской шинели, полная дама в пуховике, с табличкой на груди: «У меня рак уха-горла-носа, вспомогите на лечение» и подросток неопределенного пола с покрытым шрамами багровым лицом.
– Это наша территория, – неожиданно сочным басом произнес подросток. – Нечего нашу публику доить! Гоните заработанное!