Через минуту скупщик краденого осторожно приоткрыл один глаз и увидел, что его каморка пуста – посетительница, явившаяся как страшное наваждение, исчезла. Только занавеска продолжала колыхаться. О, что за женщина! Ради такой он бросил бы и жену, и своих подружек! Но Альфонсо твердо знал: встретиться еще раз с этой особой он не желает – рандеву может закончиться для него весьма плачевно!
* * *
После визита к Альфонсо Торросу Вера отправилась на эспланаду в районе порта, где по вечерам собирались дамы легкого поведения. Ее поразило большое количество мужчин здесь – молодые и старые, красивые и уродливые, богатые и бедные, все они неспешно прохаживались, выбирая, рассматривая и покупая.
Вера подошла к одной из проституток – пожилой, с крашенными хной волосами, и, протянув ей купюру в двадцать реалов, сказала:
– Мне нужна Мария-Эстефания, причем срочно.
– Если тебе требуется «розовая» любовь, то обращайся не к Марии-Эстефании, а к Лулу или Жаннетте, – пробасила проститутка, проворно спрятав бумажку.
Вера показала еще одну ассигнацию, и женщина живо раскололась:
– С клиентом она сейчас, какой-то иностранный матросик. С такими она долго не задерживается, так что минут через пятнадцать вернется. Скажу тебе честно – Мария-Эстефания особа никудышная, я тебе посоветую кого получше...
В течение последующих пятнадцати минут Вере пришлось выслушивать оды в адрес неких Жужу, Вероники и Беатрисы. Обитательницы здешнего района красных фонарей разительно отличаются от тех, кто трудился в заведении мадам Фиалки... Вера прогнала воспоминания, услышав прокуренный голос своей собеседницы:
– А, вот и Мария-Эстефания! Так что, мне предупредить Жужу?
Вера подошла к невысокой полноватой девице лет двадцати с небольшим (хотя первоначально она произвела впечатление сорокалетней). Выглядела весьма потрепанной: крашеные черные волосы, увядшая красная роза за ухом, размалеванное лицо, измятое желтое платье с серебряными блестками. Мария-Эстефания наводила марафет, смотрясь в треснутое зеркало и водя по губам огрызком помады.
– Мне нужно поговорить с вами, – Вера помахала перед острым носом проститутки несколькими банкнотами.
– О, говорить я всегда готова, – заявила Мария-Эстефания неожиданно приятным контральто.
Они свернули в один из проулков. Вера вручила женщине купюру и сказала:
– Вы получите и остальные, если расскажете, откуда у вас взялись документы на имя Эжена Дюбуа, которые вы около двух лет назад продали Альфонсо Торросу.
На лице Марии-Эстефании возникло недоумение, быстро сменившееся страхом.
– Не понимаю, о чем вы! – заявила она и зацокала каблучками обратно в сторону освещенной набережной.
Вера схватила ее за локоть.
– Я ненавижу применять силу в отношении женщин, однако клянусь, забуду о своих принципах, если вы немедленно не выложите всю правду!
Проститутка захныкала:
– Не делайте мне больно, я должна работать и для семьи деньги зарабатывать! У меня ведь на руках больная мамочка, а также шесть братьев и сестер! Святая Мадонна, все несчастья начались с ареста Мигеля! Несчастный мой старший братец...
Вера тряхнула Марию-Эстефанию, и та, вытерев слезы, пояснила:
– Документы принес домой Мигель, я их потом отыскала под его матрасом. У нас денег не было, поэтому я и пошла к Альфонсо продавать паспорт.
– А где взял паспорт ваш брат? – спросила Вера, на что проститутка ответила:
– Вот уж не знаю, сеньора! Только он и может вам ответить, однако вряд ли получится с ним поговорить, потому что...
Мария-Эстефания залилась горючими слезами, и только через несколько минут Вере удалось успокоить ее и услышать следующее:
– В камере смертников сидит мой старший братец за то, что четырех человек застрелил. Ах, Мигель, Мигель, ведь был таким ласковым и добрым мальчиком, а превратился в монстра! И как такое только происходит, сеньора? А сегодня его казнят, сегодня в полночь. Что за горестный день для нашей семьи!
* * *
Шаги гулко разлетались по длинному коридору, выкрашенному зеленой краской. Вера в сопровождении представителя министерства юстиции и столичного адвоката бежала по направлению к большой металлической двери. Стрелки часов над дверью показывали без одной минуты двенадцать ночи. Нет, она не может допустить, чтобы Мигель умер!
Им преградили дорогу два дюжих охранника – они находились в блоке смертников государственной тюрьмы Эльпараисо, там, где приводились в исполнение приговоры. И один из приговоров надлежало как раз привести в исполнение – в отношении Мигеля де Лоренцо, старшего брата Марии-Эстефании, осужденного за убийство четырех человек.
– Вам туда нельзя, – грубо заметил один из охранников, – там сейчас идет казнь!
Представитель министерства юстиции сунул ему под нос бумагу с гербом, большой фиолетовой печатью и несколькими подписями.
– Отсрочка приведения в исполнение приговора! – крикнул он. – Утверждено лично министром юстиции и генеральным прокурором республики. До вашего блока совершенно невозможно дозвониться!
Вера краем глаза заметила через раскрытую дверь охранника, болтавшего по телефону. Теперь становится понятно, почему в блоке смертников в последние два часа занято!
Она заспешила к металлической двери, та со скрежетом распахнулась, и Вера увидела страшную картину – на столе, подобном операционному, лежал, не двигаясь, мужчина с короткой черной бородой и длинными волосами. К правой руке были прикреплены два тонких прозрачных тонких шланга, по которым что-то струилось, один из медиков собирался воткнуть еще одну иглу, соединенную с белой трубкой.
– Остановить приведение в исполнение приговора! – заявил представитель министерства.
Врач так и замер, а его коллеги переглянулись. Вера же смотрела в мраморно-бледное лицо осужденного, пристегнутого к столу несколькими кожаными ремнями. Один из аппаратов запищал, и она увидела на мониторе сплошную горизонтальную линию.
– Остановка сердечной деятельности, – констатировал один из врачей.
* * *
Сквозь грязное стекло зарешеченного окна просачивались лучи нового дня. Вера осторожно открыла дверь и прошла в отдельную палату тюремного лазарета. Мигеля де Лоренцо удалось-таки вытащить с того света, причем в последнюю секунду – задержись они совсем чуть-чуть, и обнаружили бы хладный труп, единственный свидетель был бы мертв.
Мигель, лежавший на застеленной белоснежным бельем кровати, просматривал газеты. Увидев Веру, убийца расплылся в улыбке и гнусаво произнес:
– О, вот и мой ангел-хранитель! Сеньора, это вы спасли мою шкуру? Я ведь всегда знал, что родился в рубашке!
Вере, задействовав связи шефа, удалось отсрочить приведение в исполнение приговора. Ей требовалось узнать, каким образом бандит завладел документами на имя Эжена Дюбуа.