– Да, – просто ответила Анна. Превозмогая себя, она откинула одеяло и опустила ноги на коврик. – Думаю, мне пора...
– Что за глупости! – заявила графиня фон Веллерсхоф. – Во-первых, вы еще не до конца выздоровели. Во-вторых, куда вы собираетесь идти? Обратно к Фоссам? Или прямиком в полицию, которая разыскивает вас? Может быть, сразу в гестапо?
В голосе графини было столько желчи и отвращения, что Анна изумилась. Неужели она с презрением относится к нацистской власти и не боится заявлять о своем мнении во всеуслышание?
– Вы останетесь здесь, – продолжала графиня. – Во всяком случае, пока окончательно не встанете на ноги. Я не позволю, чтобы вы оказались в тюрьме или в кошмарном изобретении нашей несчастной немецкой нации – в концентрационном лагере. Все знают, что он такое, но делают вид, что не имеют понятия о происходящем за его воротами. Да, молчать и покорно поддерживать безумца, мнящего себя величайшим полководцем и стратегом, похоже, судьба, постигшая нас, немцев. Да и вас, русских!
Дверь снова раскрылась, графиня Мария-Корнелия недовольно заметила, не оборачиваясь:
– Я же приказала не беспокоить нас!
– Мама, это я, – услышала Анна приятный низкий мужской голос и увидела подходящего высокого молодого человека в твидовом костюме. Такие же, как и у матери, темные глаза, высокий лоб и тонкие губы – просматривалось несомненное семейное сходство. В комнату с лаем влетел и знакомый Анне пес по кличке Нерон.
– Прошу прощения, что столь бесцеремонно вторгаюсь, – произнес молодой человек, – но я узнал о том, что наша гостья пришла в себя.
– Это и есть ваш спаситель, мой сын Карл-Отто, – сообщила графиня.
Молодой человек приблизился к кровати. Анна в смущении взглянула на него – ведь она была в одной только ночной сорочке.
– Очень рад, что вы пришли в себя, – произнес он, и в его глазах замерцал таинственный огонь. Анна отметила про себя, что молодой граф весьма привлекателен, и румянец тотчас залил ее щеки. И как она может только думать о подобном!
– Кто-то доложил гестапо, что в замке появилась новая обитательница, – сказал Карл-Отто. – Только что имел удовольствие разговаривать по телефону с одним из напыщенных придурков оттуда.
– Август приезжает завтра вечером, – чуть повела головой графиня фон Веллерсхоф, – он с ними и разберется. Однако ясно одно – она останется в замке, а несносное семейство Фосс понесет заслуженное наказание. Да, нашей страной давно правят бандиты, но и на них найдется управа!
– Мама, прошу тебя, – произнес мягко Карл-Отто. – Август будет недоволен, если услышит, как ты отзываешься о фюрере...
– В последние годы я стыжусь того, что Август – мой сын, – сказала графиня, с трудом поднимаясь из кресла. Сын подал ей руку, но графиня сделала вид, что не заметила ее. – Отдыхайте, вам требуется сон! – произнесла графиня Мария-Корнелия, направляясь к выходу. Карл-Отто явно хотел задержаться, однако пожилая дама не терпящим пререканий тоном заявила: – Оставь ее в покое! Ты мне нужен, я хочу поговорить с тобой об Августе.
Графиня и ее сын вышли из спальни. Анна в изнеможении откинулась на подушки и прикрыла глаза.
– Вот и ваш бульон, – услышала она голос служанки и распахнула веки.
Поблагодарив ту и съев вторую порцию, Анна поинтересовалась, куда она попала и какой семье принадлежит замок.
– Я имею счастье служить вот уже почти тридцать лет семейству фон Веллерсхоф. Их род – один из самых древних и знатных в Восточной Пруссии. Они в родстве, правда, весьма отдаленном, с Фридрихом Великим!
– Карл-Отто – сын хозяйки? – спросила Анна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно менее заинтересованно.
– Младший, – пояснила служанка. – И любимый. Вообще-то имеется еще Август, который после смерти старого графа считается номинальным главой семейства. Однако бразды правления держит в своих руках госпожа графиня. И вы ей понравились.
– Я ей понравилась? – спросила удивленно Анна. – Графиня, похоже, была раздражена тем, что я оказалась в будуаре ее бабки...
– Прабабки, – поправила служанка. – И такой чести удостаиваются избранные. Когда здесь гостил господин Август с Изольдой, своей в ту пору невестой, то ей пришлось ютиться этажом ниже, в угловой комнате с привидением. Но теперь вам нужно отдохнуть!
– А как же полиция и гестапо? – спросила Анна. – Они ведь разыскивают меня и...
– Госпожа графиня обо всем позаботится, – ответила служанка. – А если она что-то вбила себе в голову, то всегда добивается успеха!
* * *
Вечером следующего дня в будуар заявилась процессия – графиню фон Веллерсхоф и ее младшего сына сопровождал высокий лысоватый господин в пенсне и с оттопыренной нижней губой. Весьма неприятным типом оказался старший отпрыск графини, Август. Он был облачен в новенькую скрипучую черную форму, в которой, холодея, Анна тотчас узнала эсэсовскую.
Заметив реакцию молодой женщины, графиня сказала:
– Вот видишь, Август, не только у меня начинается мигрень, когда я вижу твой шутовской камзол с черепами.
– Мама, прошу тебя! – воскликнул Август. – Как ты можешь? Ни ты, ни Карл-Отто не поздравили меня с присвоением звания группенфюрера. А на прошлой неделе нас с Изольдой принимал сам фюрер...
– Избавь меня от подробностей о твоей жене и в особенности, от описания вечеринки у его австрийского ничтожества, – несколько недовольно остановила речь сына графиня Корнелия. – Право же, Германии, Европе и всему миру было бы гораздо лучше, если бы этого дилетанта все же приняли в свое время в Венскую академию изящных искусств. Однако у него в данной области нет ни искры таланта!
– Мама, замолчи! – прошипел Август, передернувшись. – Я запрещаю тебе поносить в моем присутствии фюрера! Он – величайший человек и гениальный полководец!
– Ну что ж, сын, буду делать то же самое в твое отсутствие, – вздохнула графиня. – Надеюсь, в конце концов найдется какой-нибудь смельчак, который решится выпустить обойму в пустую голову самонареченного Цезаря или взорвать его ко всем чертям вместе с его тупыми лизоблюдами.
Август побагровел, снял пенсне (без которого чрезвычайно походил на крота) и тонким, визгливым, каким-то бабским голоском закричал:
– Я не потерплю подобных выпадов в адрес нашего фюрера! Не будь ты моей матерью, я бы...
Он запнулся. Графиня посмотрела на сына презрительно:
– Что же, договаривай, Август. Ты бы сдал меня гестапо? И сам бы провел допрос? И отправил бы в концлагерь только за то, что я говорю правду? Как я сожалею, что родила тебя!
Карл-Отто призвал брата и матушку к спокойствию. Август, нацепив пенсне, заговорил более сдержанно:
– Оставим бесполезный и, самое главное, опасный разговор, мама. Ты не понимаешь, что можешь серьезно навредить не только себе и Карлу-Отто, но и моей карьере, и моей семье. Или тебе хочется, чтобы твои шестеро внуков стали сиротами или, хуже того, оказались в концлагере?