Наташа ощутила, как сердце ее тревожно забилось. Случайное столкновение в коридоре – все обман? Признания в любви – маскировка? Ночи, полные неги и страсти, – надувательство? Масса мелких, ранее не замеченных деталей всплыла в ее памяти. Тейлор время от времени бросал на нее странные взгляды, но она считала их проявлением чувств... Хозяйка отеля сказала, что он рассчитался... Наверняка обеспечивал себе алиби.... И он ждал ее на джипе около ресторана... Куда он хотел ее увезти и что планировал сделать?
– Он хотел убить тебя, Наташа, – заметила мягко Сашá, будто читая мысли женщины по ее лицу. И, придвинувшись к ней, погладила ее по волосам.
– Он... Тейлор стрелял в меня... Он стрелял в нас. – Женщина разрыдалась, уткнувшись в грудь Сашá. – Я ему поверила... Я ведь люблю, любила... его...
– Ничего, наваждение быстро пройдет, – сказала Сашá. – Кстати, думаю, Тейлор оказывает услуги интимного характера моей драгоценной сестричке Корнелии. Он – мерзкая гадина, которая, однако, очень опасна. Тейлор должен довести до конца операцию, то есть убить тебя. А заодно и меня – сейчас весь квартет фон Веллерсхоф уже наверняка в курсе моего чудесного воскрешения. Значит, только вместе мы сможем спастись, защитить друг друга!
Наталья, вытерев слезы (право же, Тейлор их не стоил!), спросила:
– И все же я не понимаю, какое отношение я имею к дележу миллиардов умирающего старого графа? Я ни на что не претендую, да и вряд ли могла. Я ведь ему никто!
– О, я бы так не сказала, – возразила Сашá. – Да и не советую опрометчиво отказываться от части баснословного наследства, которое принадлежит тебе по праву. Будем откровенны – разве помешают тебе лишние сто миллионов евро? Или даже целый миллиард? Знаешь во сколько оценивается состояние моего отца? От двенадцати до пятнадцати миллиардов евро.
Наташа была потрясена.
– Теперь я понимаю, отчего фон Веллерсхофы хотят убить тебя. Но они... ужасные люди! Не лучше ли обратиться в полицию?
– А где доказательства?! – расхохоталась Сашá. – Да и кто согласится идти против Корнелии и ее братцев? Я пыталась, но она сумела сделать так, чтобы ни одна из редакций «желтых» газет не заинтересовалась моей историей. Теперь меня нигде не захотят слушать, и в лучшем случае меня упекут в психушку до скончания века, чему Веллерсхофы будут очень рады. Или они сделают так, чтобы я понесла в полной мере наказание за убийство киллера. Хорошо, что я закопала его в лесу, но если тело найдут, то адвокаты Корнелии заявят, будто я застрелила своего любовника, и тогда мне не избежать долгих лет тюрьмы или, опять же, сумасшедшего дома.
Сашá вытащила из рюкзака еще одну папку.
– Мне удалось случайно подслушать разговор Морица с Корнелией. Тогда он упомянул твое имя, и я вышла на твой след, Наташа. Я даже побывала в России. Приехала в Нерьяновск, разыскала тебя – и узнала, что, во-первых, ты в Австрии, а во-вторых, тебя недавно едва не убили. И я поняла, что тебе снова грозит смертельная опасность, поэтому сломя голову полетела сюда – ведь телефонному звонку от незнакомой женщины, уверяющей, что за тобой охотятся киллеры, ты бы не поверила.
– И успела вовремя, – прошептала Наталья, испытывая к Сашá чувство огромной благодарности. – Если бы не ты, Тейлор...
Девушка отмахнулась, беспечно заметив:
– О, не могла же я позволить, чтобы сволочи-родственнички убили тебя! Ты, как и я, имеешь законное право на часть состояния старого графа. Только он ничего не знает ни обо мне, ни о тебе. Семейка отрезала его от информации. Думаю, он не видел немецкого таблоида, в котором была статье обо мне.
– Но почему ты решила, что я тоже являюсь отпрыском фон Веллерсхофа? – снова спросила Наталья. – Я твердо уверена в том, что никоим образом не связана с его семейством. Да и каким, собственно, образом могла быть связанной?
– Думаю, что во всем виновата твоя бабушка, – задумчиво заметила Сашá. – Скажи-ка, была ли она во время войны в Германии?
Наташа смутилась и, исподлобья посмотрев на девушку, медленно проговорила:
– Да. Хотя по официальной версии – нет. Но об этом никто не знает!
– Что значит по официальной версии? – удивилась Сашá.
Недолго поколебавшись (собственно, что она теряла: да и Сашá внушала ей доверие), Наталья сказала:
– Бабушка была долгое время директором школы, ее муж, то есть мой дед, начальником цеха на крупном предприятии, а моя мама в качестве судового врача за границей. Все это было бы невозможно в Советском Союзе, если бы стало известно, что бабушка... что она оказалась в свое время в оккупации и была угнана на работу за границу. Я сама узнала обо всем, можно сказать, случайно, незадолго до смерти бабушки Ани. Мы с ней как-то смотрели передачу «Ищу тебя», и там показали сюжет про женщину, которую немцы угнали в Германию во время войны. Она родила ребенка, который остался там, в то время как женщина вернулась в Союз. Бабушка расплакалась. Я считала, что на нее так душещипательная история подействовала, хотя она никогда не была сентиментальной, но она никак не могла успокоиться. И тогда она призналась в том, что в течение двух с половиной лет была в Восточной Пруссии, где работала на немцев. После окончания войны ей помог хороший друг деда, генерал-лейтенант, сделавший так, чтобы об этом, в то время позорном, эпизоде в биографии моей бабушки не стало известно властям, иначе бы ни ей, ни ее мужу не удалось занять ответственные должности, а дочери выехать за границу. Отчего-то все, кто находился в оккупации и тем более, в Германии в качестве рабочей силы, считались потенциально неблагонадежными, чуть ли не предателями.
– Вот видишь, мое предположение оказалось верным! – воскликнула Сашá. – А твоя бабушка не упоминала, где именно она работала и у кого?
Наталья задумалась.
– Она раскрыла мне тайну примерно за четыре месяца до своей смерти. Теперь я припоминаю, что она порывалась мне еще что-то поведать, но так и не решилась. И вообще, она много на подобные темы не распространялась. Я знаю только, что она была в качестве прислуги у некоего булочника, домогавшегося ее, а затем перешла в Уленштайн, где служила горничной до того момента, как в Восточную Пруссию вошли советские войска. Вот, собственно, и все. Я, понимая, что каждое слово бабушке дается с трудом, решила больше не тревожить ее воспоминаниями, раз уж ей так тяжело. Полагала, она сама расскажет, если захочет. Ну, а четыре месяца спустя...
Наташа смолкла в задумчивости. Сашá схватила ее за руку и воскликнула:
– Так где она работала горничной? Повтори название!
– Уленштайн, – произнесла неуверенно Наталья. – Как я понимаю, деревня какая-то или хутор, в котором...
Сашá принялась лихорадочно листать папку, приговаривая:
– Да, так оно и есть... Вот и доказательство, моя дорогая племянница! Теперь все становится ясно! Вот!
Она протянула Наташе вырезку из немецкой газеты «Suddeutsche Zeitung» от сентября 1984 года, в которой было помещено интервью с графом Карлом-Отто фон Веллерсхофом, главой холдинга. Помимо экономических и политических вопросов, в конце имелось несколько личных – касательно его распавшегося третьего брака, а также детства и юности в Восточной Пруссии.