Куккарево оказалось ничем не примечательным селеньицем в одну улицу, полностью укрытым камышами. Улица так и называлась — Окуневой. Именно сюда и выходили тылы всех домов: лицом все эти избушки были обращены к Ладоге. От каждой такой избушки к самому озеру шел проток, тоже отороченный непролазными камышовыми метелками. Должно быть, жители Куккарева были чрезмерно амбициозны, — одной улицы им показалось мало, и они организовали сразу несколько десятков: по количеству домов.
Окуневый проток 1
Окуневый проток 2
Окуневый проток 3 — и далее по списку.
Родовой дом Кодриных оказался самым первым. Теперь ясно, почему появление Аллы и ее смерть так и остались незамеченными. Ни Алле, ни приехавшему вместе с ней (или после нее) убийце не нужно было въезжать в саму деревню. А камыши своим неумолкаемым шорохом могли лжесвидетельствовать столько, сколько их душенька пожелает.
Остановив машину на обочине, Рейно выполз наружу и сразу же потерялся в едва брезжущих сумерках. Откинувшись на сиденье, я слушала шелест камышей и едва уловимый плеск воды — с Ладоги дул ветер.
Требовательный стук в стекло раздался так неожиданно, что я вздрогнула. Положительно, родители Рейно Юускула, старые матерые железнодорожники, вытолкнули своего сынишку на свет божий только с одной миссией: чтобы он мешал мне, Варваре Сулейменовой, жить. И со сладострастием распугивал мои и без того пугливые мысли.
— Вылезайте, — скомандовал Рейно. — Посетим эту vihatud Долину Смерти.
— А там?..
— Там никого нет. Должно быть, оставшиеся в живых члены клана отреклись от дома навсегда.
— Может, подождем, пока рассветет?
— Может, подождем, пока наступит зима?.. Или до Страшного суда здесь задержимся?
Он резко дернул дверцу «опелька», и я почти вывалилась ему на руки.
— Идите за мной. Тропинка почти не видна и заросла крапивой…
— Спасибо, что предупредили…
Это действительно был широкий жест с его стороны. Девять из десяти эстонцев промолчали бы о крапиве, да еще и подставили бы подножку, чтобы русская тетеха свалилась в мерзопакостную траву и понаставила волдырей на имперскую, попирающую свободу слова и права нацменьшинств ряху.
Я ухватилась за край юускуловской жилетки, закрыла глаза и благополучно проскочила до застекленной веранды.
На входной двери висел внушительного вида амбарный замок.
— Вперед, — сказала я. — Вскрывайте двери на глазах у изумленной общественности! Плюйте на закон о неприкосновенности жилья! У вас это очень хорошо получается.
Рейно смерил меня презрительным взглядом и отправился на крыльцо — терзать проржавевший замок.
— Или в России уже разрешается накладывать лапу на чужое имущество без всяких последствий? — Что за бес в меня вселился, почему я никак не уймусь?!
— А вы как думали? Вы, русские, сначала со своей приватизацией разберитесь, а потом уже указывайте другим народам, что им делать… — Рейно не закончил и коротко выругался. — О, куррат!..
— Что там случилось?
Он ничего не ответил, а сунул в рот сбитый о замок палец. По левой фаланге сочилась кровь.
— Будете знать, как наезжать на великую страну, — сказала я, по-хозяйски запустила руку в один из карманов Рейно и вынула оттуда носовой платок. — Стойте спокойно, я перевяжу.
После того как с перевязкой было покончено, Рейно снова вернулся к своим отмычкам. Но теперь вел себя на удивление тихо и не поучал русскую бабу, как ей половчее сунуть пироги в печь. Наконец амбарная махина поддалась, и мы ступили под сень места преступления.
— Не страшно? — спросил у меня Рейно.
— Мне? — искренне удивилась я. — После того, как я проснулась с трупом № 1 в одной постели, а труп № 2 лицезрела с высоты птичьего полета? Вы смеетесь, Рейно. Я даже мышей не боюсь. Меня даже член… — «члены не пугают. По всему спектру размеров, цветов и конфигураций», — хотела добавить я, но вовремя прикусила язык.
— Член? — поиграл ноздрями эстонец, очевидно живо припомнив Рейно Юускула-младшего.
— Членистоногие, — я на ходу сорвала с себя личину непристойности. И снова предстала перед Рейно Пресвятой Богородицей с дипломом биологического факультета в зубах. — Скорпионы, сколопендры… Паук-птицеед… Насекомые, одним еловом…
— А-а… Тогда все проблемы отпадают.
— Куда двинем?
— Сначала сверимся с планом, — придержал меня Рейно.
Он включил фонарик, порыскал вокруг и спустя минуту уже сидел на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. И рассматривал план дома, выуженный из Сергуниного досье на Аллу Кодрину.
А я в очередной раз поклялась себе раздавить с безумцем-репортером бутылочку кьянти.
— Значит, так. Кухня, две комнаты, комната, лаз в подвал, что-то вроде мастерской. Сантехнические коммуникации… Это первый этаж. Теперь второй. Тоже две комнаты. И ванная, надо же… Труп Аллы нашли на втором этаже, в дальней комнате. Туда и поднимемся.
Он легко встал и снова подхватил меня под локоть — ох уж эта мне хуторская галантность!..
На втором этаже было заметно светлее; во всяком случае, я спокойно различала, где заканчивается коридор и куда ведут приоткрытые двери комнат.
Рейно отважно двинулся вперед и толкнул одну из дверей.
— Это здесь.
…Комната была небольшой, но довольно уютной — диван, низкий стол, старое кресло-качалка и окно. Все дело в окне.
Окно было огромным и выходило прямо на озеро. Но большую часть пейзажа в мутных, давно не мытых стеклах занимали хохолки камышей. Даже сюда, в наглухо закупоренную комнату, доносился их невнятный детский лепет. Я подошла к окну и расплющила нос по стеклу.
Как же здесь красиво!..
— Как на Сааремаа, — тихо сказал не лишенный поэтической жилки Рейно. — Ну почему, вы, русские, используете для убийств самые неподходящие места?
— А какие подходящие?..
Он ничего не ответил, а уселся в кресло-качалку и подпер ладонью подбородок.
— Значит, это случилось здесь. Алла лежала на диване. Возможно, спала. Лицом вниз. Вы любите спать на животе?
— Я? — псевдоинтимность вопроса несколько удивила меня. — Когда я сплю, то не думаю, что я люблю, а что нет…
— Тоже логично. Стало быть, она спала, а ее убили… Нет, я не могу молчать!
— Рейно, — начала я издалека, чтобы не вспугнуть эстонца. — Вы же видели ее фотографии. И видели ее лицо…
— Ну, лицо там было не главным.
— Я говорю не о порноснимках. А о тех, где ее снимали уже после смерти. Вы их помните?