Мандред и его товарищи провели в Фирнстайне десять дней, готовясь к большому путешествию. А мандриды, которые сопровождали троих товарищей, рассказывали о земле далеко на востоке, о заклинании эльфов и о мудрости Мандреда. То было путешествие не сражений, а магии.

Когда же Мандред, Нурамон и Фародин отправились в путь, мы предположили, что ярл вернется не на нашем веку. И на протяжении следующих дней в Фирнстайне поселилась печаль. Однако король заверил, что Мандред всегда будет рядом, когда опасность будет угрожать им. И с того дня мы ждем возвращения великого ярла Фирнстайна. А некоторые опасаются его, ибо когда он вернется, это будет значить, что для Фьордландии наступило время бед.

Записано Луретором Хъемисоном,

том 17 храмовой библиотеки Фирнстайна, с. 89

Новые пути

Фародин успокаивающе погладил своего жеребца по шее. Животное беспокоилось, так же, как и он. Эльф недоверчиво глядел в темноту. Нурамон точно описал им с Мандредом, что их будет ожидать. Но Фародин не подозревал, что это будет так сильно действовать ему на нервы.

Было жутко тихо. Его постоянно терзало чувство, что там что-то притаилось. Но что может выжить в Ничто?

Он тщательно старался не покидать узкой тропы из пульсирующего света, пронизывавшей бесконечную тьму. Нельзя было сказать, что ожидает их на другом конце. Может быть, их путь подобен узкому мосту над пропастью?

Через несколько шагов они достигли точки, где пересекались четыре тропы из света. Звезды альвов. Нурамон, шедший впереди, на миг замер. Затем перешел на красноватую полосу света и махнул им рукой, приглашая следовать за собой.

Фародин и Мандред озадаченно переглянулись. Возможности сориентироваться здесь не было. Нужно знать переплетение светящихся троп, в противном случае можно было безнадежно заблудиться.

Они снова сделали всего несколько шагов. В мире людей они могли пройти сотни миль. На следующей звезде альвов пересекалось шесть путей. Седьмая проходила вертикально через перекресток. Нурамон внезапно забеспокоился.

Фародин огляделся. Здесь во тьме висели тонкие полосы тумана. Запах? Скрежет когтей? Глупости!

Внезапно перед ними возникла арка из света. Нурамон провел в нее своего коня. Фародин кивнул Мандреду, приглашая идти первым. Когда ярл исчез, эльфийский воин тоже покинул жуткие тропы между мирами.

Они оказались в просторном помещении. Пол был выложен мозаикой, на которой еще не застыла краска. На ней было изображено восходящее солнце и семь журавлей, летящих в различных направлениях от солнца. На стенах вокруг были картины, где были изображены кентавры, фавны, эльфы, карлики и другие дети альвов. Но лица фигур были оцарапаны или испачканы сажей. На каждой стене было изображено черное дерево. Мозаику на полу испачкали волшебными символами, нанесенными темной краской. Догоревшие свечи оставили плоские восковые лужицы.

Рука Фародина нащупала меч. Он знал это помещение. Оно находилось под виллой Сем-ла, той эльфийки, которая, притворяясь вдовой купца, хранила единственную крупную звезду альвов, которая вела в библиотеку детей альвов.

— Что случилось? — спросил Фародин. — Почему ты не привел нас сразу в библиотеку? Мы могли бы оставить лошадей в квартале кентавров.

Нурамон казался печальным.

— Врата. Они изменились. Там появился… — он помедлил, — …барьер.

Фародин выдохнул.

— Барьер? Скажи, что это неправда! Что это всего лишь твоя шутка!

— Нет. Но здесь охранное заклинание не такое, как на острове Нороэлль. Оно… — он беспомощно пожал плечами. — Другое.

Мандред хмыкнул.

— Тут кое-что изменилось, — он указал на символы на полу. — Похоже на ведьмовское заклятие. Что здесь могло произойти?

— Нас это не касается, — резко ответил Фародин. — Ты можешь открыть врата, Нурамон?

— Думаю… — Послышался звон.

И прежде чем Фародин успел его задержать, Мандред выхватил секиру и широкими шагами бросился к платформе, которая вела к выходу из зала.

— Горячая голова, будь он неладен! — выругался Фародин и повернулся к Нурамону. — Давай, открывай врата! А я его верну.

Фародин взбежал наверх по платформе. Путь его вел через несколько более мелких подвальных помещений, и наконец эльф услышал пронзительный крик.

Возле кладовых он нашел Мандреда. Тот загнал в угол истощенного человека с темной, повисшей клочьями бородой. На полу стояла мерцающая масляная лампа. Повсюду лежали осколки амфор с толстыми стенками. Рядом с масляной лампой стояла маленькая миска с чечевицей. Человек хныкал и пытался вырваться из хватки Мандреда, но против силы северянина он ничего не мог поделать.

— Мародер, — презрительно объявил Мандред. — Он собирался обокрасть Сем-ла. Я поймал его, когда он собирался разбить одну из амфор.

— Пожалуйста, не убивай меня, — взмолился пленник Мандреда по-валетски, на языке, распространенном вдоль побережья от Искендрии до Теракиса. — Мои дети умирают от голода. Я ведь не для себя.

— Что, он молит о пощаде? — спросил Мандред, очевидно, не понявший ни слова.

— Ты только посмотри на него! — сердито ответил Фародин. — Щеки ввалились. Ноги как спицы. Он рассказывает об умирающих от голода детях.

Мандред негромко откашлялся и потупился. Затем выпустил пленника.

— Что происходит в городе? — спросил Фародин.

Мужчина удивленно посмотрел на него, но не осмелился спросить, почему они ничего не знают.

— Белые священнослужители хотят убить Бальбара. Вот уже три года они осаждают город. Они пришли с моря, чтобы убить нашего бога. С тех пор как три месяца назад пали западные врата, они продвигаются вперед, квартал за кварталом. Но стража храма прогоняет юношей Тьюреда священным огнем.

— Тьюред? — удивленно переспросил Фародин.

— Жалкий ублюдок! Его жрецы говорят, что существует только один бог. Они утверждают также, что мы торговали с детьми демонов. Они совершенно сошли с ума! Настолько, что даже не могут понять того, что видят.

— Ты ведь только что говорил, что они завоевали некоторые части города, — напомнил Фародин.

— Части, — худощавый человек махнул рукой. — Никто не может полностью завоевать Искендрию. Огонь Бальбара уже дважды уничтожил их флот. Они умирают тысячами, — внезапно он начал всхлипывать. — С тех пор, как они захватили гавань, мы перестали получать продовольствие. Не осталось даже крыс, которых можно было бы съесть. Когда наконец эти проклятые последователи Тьюреда поймут, что Искендрию нельзя завоевать! Бальбар слишком силен. Теперь мы приносим ему жертвы десять раз в день. Он утопит врагов в их собственной крови!