Гроа, та родственница кюны Хладгуд, о которой Роллауг упоминал, тоже жила сейчас в их усадьбе. Торвард часто видел эту высокую, как ее сестра, тонкую, изящно сложенную девушку, с узкими плечами и маленькой головкой, украшенной длинной волной очень светлых, почти белесых волос с легчайшим серебристым отливом. Личико у нее было милое, говорила она мало, но редкие ее слова позволяли надеяться, что она отнюдь не глупа. Чинно помалкивая, она, однако, тайком бросала на Торварда весьма любопытные взгляды и не смущалась, если он их ловил. Все понимали, что замыслы своего родича-конунга она целиком одобряет. Но Торвард, как ни соблазнительно было бы такое родство, не шел навстречу соблазну. Его ждала Эрхина, рядом с которой йомфру Гроа выглядела как курочка возле орлицы.
Пока фьялленландские корабли шли вдоль берегов острова Туаль, прибрежное население разбегалось в страхе, уверенное, что это какие-то чужаки идут захватить и разграбить их, оставшихся без привычной защиты. В устье Даны их уже ждала целая стая кораклей, полных вооруженными воинами. Доказывая, что не все мужчины острова Туаль ушли за славной смертью во Фьялленланд, маленькие коракли отважно напали на большие боевые корабли, не устрашившись ни драконьих пастей, ни разноцветного ряда щитов. Но все их нападения были отбиты с более высоких бортов копьями и стрелами, многие коракли перевернулись, остальным пришлось отступить.
Задержав два из них, Торвард конунг предложил им передать фрие Эрхине, с чем он прибыл. Выбор ей предлагался простой: или она принимает конунга фьяллей со всем почетом для мирных переговоров, либо выставляет войско, с которым он готов сразиться на море или на суше. А уж исход битвы решит, кому отныне будет принадлежать остров и все, что на нем. Конечно, выражения его речи посланцы смягчат ради почтения к своей госпоже, но смысл оставался ясен. Уже зная Эрхину, Торвард понимал, что «принять с почетом» своего врага для нее само по себе будет унижением, а само согласие на переговоры будет означать ее проигрыш.
Пристав затем к берегу в устье реки, фьялли вытащили корабли и разбили стан. Зная, где начинается «ночная земля», Торвард указал безопасное место и велел устроить из вытащенных кораблей нечто вроде крепостных стен, окружив ими площадку.
Первый день, ночь и утро прошли в ожидании. Сменялись дозоры, свободные от стражи отдыхали или упражнялись, не смущаясь тем, что туалы наблюдали за ними со всех окрестных холмов.
На вершине Холма Яблонь это время проходило бурно. Как в священные праздники переломных точек года, день и ночь стерли свои границы. Неожиданное появление врага так потрясло фрию Эрхину, что она не ложилась всю ночь. До утра в Доме Четырех Копий горели огни и продолжался неумолчный спор многих голосов. Уже само то, что вместо Коля с его дружиной к берегам острова явился Торвард конунг, означало самый печальный исход поездки за «глазом богини Бат». Перед троном фрии лежали «подарки» от конунга – щиты и шлемы Коля, Фомбуля и Фуиля. Эрхина смотрела на эти осиротевшие шлемы с таким же чувством, как если бы перед ней выложили отрубленные головы воинов.
Она видела шлем, который сама подарила Колю, но почти не помнила своего священного супруга. Всеми мыслями ее опять завладел тот, кого она считала навек забытым. На этом самом месте, перед Троном Четырех Копий, она впервые увидела его – о, если бы знать, какие тяжкие страдания принесет в ее жизнь эта встреча! Разве это ей обещал тот восхищенно-теплый взгляд его карих глаз, который даже сейчас, в воспоминаниях, вызывал какую-то мучительную, томительную, унизительную и сладостную дрожь, за которую Эрхина себя ненавидела, но которой не могла подавить! Здесь же она услышала о его сватовстве, пережила разочарование, обиду на это дерзкое, невозможное желание! Как язвили ее тайные сомнения, влечения, несбыточные мечты, сожаления… Как решительно она отвергла их, как торжествовала победу над ним и над собой! Отсюда, с этого трона, она указала на Фьялленланд Красным Копьем Юга. Он был побежден, его сестра была привезена сюда, и она, Эрхина, говорила с ней о Торварде как о том, с кем покончено раз и навсегда. И она действительно так думала! Полнейшая и беспрекословная власть над Туалем внушила ей убеждение, что действительность подчиняется ее сознанию: если она о ком-то не думает, то его все равно что не существует. Ведь еще никто из тех, о ком ей угодно было не думать, не смел сам напомнить Богине о себе. Торвард оказался не так послушен, и для Эрхины стало ужасным, неожиданным, оскорбительным открытием то, что не весь обитаемый мир так ей подвластен, как священный остров.
Она изгнала его из мыслей и с тем как бы из числа живых, но он опять здесь! Он явился снова, как мертвец из-под земли, как гром из тучи, явился, чтобы разбить в осколки ее мнимую победу, чтобы потребовать возмещения за свои обиды! Но даже валы Аблах-Брега не были выше и крепче, чем ее гордость и упорство – ничто не заставит ее сдаться! Гнев и негодование терзали Эрхину, как дракон, но больше не было «глаза богини Бат», готового впитать их и освободить ее. Они томили болью каждую частичку ее тела, и она измучилась за эти месяцы.
Но, не склоняясь под тяжестью боли, Эрхина не могла избавиться от еще одного дракона – от страха. При мысли о Торварде она дрожала: ей казалось, что он уже где-то близко, совсем близко, что вот-вот его руки схватят ее, если она немедленно не сделает хоть что-нибудь! Тот, кого она воображала за морями, бессильным и униженным, вдруг оказался у подножия Холма Яблонь, во главе войска, способного захватить весь остров! Она не знала раньше силы этого человека, даже не думала об этом, убежденная, что все силы на свете склонятся перед величием Богини. Но он обрушился на нее, как лавина, и где тот щит, что отразит беду?
– Кто сразит Торварда в битве, или мы оставим ему это торжество над нами без отмщения? – гневно и горестно восклицала она, простирая руки к шлемам, в которых видела отрубленные головы.
– Дай мне схватиться с Торвардом в битве! – наперебой кричали Туигим Боевой Ясень, Криодайм Яростный, Финнлит Упрямый и другие, кто еще оставался с ней. – Испытай мою доблесть! Я, я добуду голову Торварда и брошу ее к твоим ногам!
Многих, очень многих теперь не хватало в рядах туальских воинов: одни погибли в зимнем походе на Аскефьорд, другие сложили головы там же сейчас, притом лучшие! Но напрасно жрицы убеждали ее, что новая битва с фьяллями сейчас будет означать новое поражение. Эрхина была готова, хоть это и противоречило всем обычаям, самолично выйти в поле с оружием и погибнуть, но только не унижаться перед тем, кого она сама так хотела унизить! Если уж Торвард вопреки ее воле оказался жив, то она сама не хотела жить!
– Коль сын Хеймира, наш военный вождь, поручил мне охранять твою честь и покой, фрия! – горячо говорил ей Бран сын Ниамора, теперь – когда того не было в живых – почти благодарный своему бывшему врагу. – Пусть теперь мы не так неуязвимы при свете дня, как прежде, но мы по-прежнему мужчины и воины! Мы будем с ними в равном положении! Позволь мне, фрия, вызвать его на поединок, и я верну все, что было нами утрачено!
– Иди! – яростно воскликнула Эрхина, готовая бросить в пасть чудовища все свое достояние. – Иди и принеси мне его голову! И тогда, клянусь именем Богини, я назову тебя военным вождем острова Туаль и ты займешь место твоего отца!