Пусть я проеду на пять лье больше положенного: от меня не убудет… Ведь я правильно сделал? Приказывайте! И если даже я за это получу по физиономии, то молча оботру кровь и слова не скажу.
Сальватор протянул Жаку Бернару руку.
– Друг мой, – сказал он. – Не думаю, что ты мне нынче понадобишься. Но можешь не сомневаться: как только представится случай прибегнуть к твоей помощи, я не премину это сделать.
– Это точно, господин Сальватор?
– Точно.
– Идет!.. А теперь что от меня требуется?
– Садись в седло, проедешь не меньше ста пятидесяти футов.
– А потом что?
– Остановишься.
Бернар вскочил на лошадь, проехал сто пятьдесят футов, затем спешился и отворил дверцу.
Сальватор ступил на землю и направился к придорожной канаве.
В двадцати шагах от него поднялся человек и сосчитал до четырех. Сальватор сосчитал до восьми и пошел ему навстречу.
Незнакомцем оказался генерал Лебастар де Премон.
Сальватор подвел генерала к карете, где тот занял место, потом поднялся вслед за ним и приказал Бернару:
– В Шатийон!
– В какое место в Шатийоне, учитель?
– В харчевню «Божья милость».
– Знаю… Ну, держитесь!
И, огрев кнутом лошадей, Жак Бернар покатил по дороге на Шатийон. А десять минут спустя коляска уже остановилась, покачиваясь на осях, перед харчевней «Божья милость».
Пока ехали, Сальватор представил Жюстена генералу; но если генерал знал от Сальватора, кто такой Жюстен, то школьный учитель ничего не слыхал о генерале, в том числе и об оказанной им Жюстену услуге.
Как мы уже сказали, экипаж остановился у харчевни «Божья милость».
Именно там Сальватор назначил встречу Жану Бычье Сердце и Туссену Бунтовщику.
Двое наших могикан уже были на месте, и – странное дело! – хотя они провели здесь около часа, стоявшая перед ними бутылка оставалась непочатой. Можно было поначалу подумать, что это уже вторая бутылка… Впрочем, стаканы оставались столь же прозрачны, будто только что вышли из мануфактуры.
Оба заговорщика встали, едва завидев Сальватора; он вышел из коляски один и один вошел в харчевню.
Оглянувшись, Сальватор заметил лишь двух своих знакомцев; они сидели в сторонке, подальше от посторонних глаз.
Жан Бычье Сердце понял, что занимает комиссионера.
– О, можете говорить свободно, господин Сальватор, – успокоил он его. – Никто нас не слушает.
– Да, – подхватил Туссен Бунтовщик. – Мы ждем только ваших указаний.
– Указания будут такие: вы можете мне понадобиться нынче ночью…
– Тем лучше! – обрадовался Жан Бычье Сердце.
– Вполне вероятно, что я справлюсь без вас…
– Тем хуже! – огорчился Туссен Бунтовщик.
– В любом случае я беру вас с собой.
– Мы к вашим услугам.
– Вы даже не спрашиваете, куда я вас везу?
– А зачем? Вы же знаете: мы готовы следовать за вами хоть к самому черту, – молвил Бартелеми Лелонг.
– И что дальше? – уточнил Туссен Бунтовщик.
– Потом я вас оставлю, где вам и положено оставаться, и, заклинаю вас, не показывайтесь, пока я не скажу: «Ко мне!»
– А если вам будет что-нибудь угрожать, господин Сальватор?
– Это мое дело.
– Скажете тоже!
– Дайте слово, что не выйдете, прежде чем не услышите:
«Ко мне!»
– Что же делать?! Придется пообещать…
– Ваше слово!
– Клянусь именем Бартелеми Лелонга!
– Честное слово Туссена Бунтовщика!
– Хорошо. Бартелеми! Сунь эти веревки в карман. А ты, Туссен, положи к себе вот этот платок
– Готово дело!
– Теперь вот что: вам знаком парк Вири?
– Мне – нет, – признался Туссен.
– А я его знаю, – обрадовался Жан Бычье Сердце.
– Если один из вас двоих знает, этого достаточно.
– Что мы должны делать?
– Ступайте через поле и, когда заметите высокий белокаменный забор, проходящий под углом от дороги, остановитесь и спрячьтесь неподалеку. Я найду вас сам.
– Понятно, – в один голос отозвались Жан Бычье Сердце и Туссен Бунтовщик.
– До скорого свидания!
– До встречи, господин Сальватор.
Оба могиканина вышли.
Сальватор вернулся к генералу Лебастару де Премону и Жюстену, которых, как мы сказали, он оставил в экипаже.
Они продолжали путь по Шатийонской дороге и выехали наконец на главную дорогу в Фонтенбло в том самом месте, где идущая под уклон дорога выходит на мост Годо, а оттуда – в замок Вири.
У Сальватора был натренированный глаз, и он увидел, как в сумерках мелькнули две тени; это были Бартелеми Лелонг и Туссен Бунтовщик
Карета покатилась под уклон, выехала на мост Годо, и оттуда стала видна белая каменная стена, напоминавшая в ночи молочную реку, катившую волны через равнину.
Путешественники вышли из кареты, оставив ее под деревьями на краю дороги, словно нарочно для этого случая образовавшими огромный навес. Жаку Бернару было приказано молчать, и он был горд тем, что хоть так причастен к готовившемуся таинственному событию.
Поставив экипаж в надежное укрытие, Сальватор в сопровождении Жюстена, а потом генерала не пошел проселочной дорогой на Вири, а ступил на тропинку, подводившую к каменному забору.
Из-за туч выглянула per arnica silentia lunoe, как сказал бы Вергилий, вестница последней весенней или, вернее, первой летней ночи. Воздух был теплый, небо облачное, и каждую минуту та же луна, что, как мы сказали, дарила путникам свое дружественное молчание, играла с ними, словно расшалившееся дитя, в прятки, скрывалась за темные облака, потом снова появлялась и опять исчезала.
Так все трое подошли к уже знакомой нам решетке, потом приняли вправо и вышли к тому месту в стене, где обычно перелезал Жюстен. Там генералу объяснили, что ему надлежит предпринять. Сальватор прислонился спиной к стене и подставил руки. Жюстен, подавая пример, полез первым и спрыгнул по другую сторону забора с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что это упражнение для него привычное. Генерал последовал за ним; хотя генерал был старше Жюстена на пятнадцать лет, он не уступал в ловкости и легкости.
Думая, что пришел его черед, Роланд изготовился к прыжку, как вдруг хозяин его остановил. Тот не забыл двух приятелей, которые вышли раньше, но отстали благодаря удали Жака Бернара. Сальватор решил их дождаться и встал на углу.