— Мне рассказали, что у Эдвина Этельхарда было несколько жен, прежде чем у него появились сыновья.
— Господин был обручен в колыбели и стал вдовцом в пять лет. Его опять обручили по второму разу, и он второй раз овдовел, когда ему не было еще и девяти лет. Тогда старый хозяин решил подождать; когда он подрастет, чтобы окончательно оформить брак. Первый сын появился у господина, когда ему было семнадцать, а второй в девятнадцать лет. После этого у леди Милдред было пять выкидышей. Бедная госпожа. Это была добрая душа. С Кэдериком все иначе. Бедная леди Эдит слишком слаба, чтобы рожать детей, это всем видно. А теперь взгляни туда, Уинн. Это четыре младшие жены Кэдерика. Самая высокая — Бирангари, пухленькая — Дагиан. Элф — та, что с длинной светлой косой, а самая молоденькая — Хейзел. Все они здоровые, сильные женщины, и все же он не может добиться от них детей. Мужчины обычно винят женщину в том, что у них нет сына, но можешь ли ты представить себе, что эти крепкие девушки не способны родить детей?
— Нет, — ответила Уинн. — На мой взгляд, они вполне годны на это, и я тоже считаю странным, что ни одна из них не понесла.
Четыре женщины Кэдерика, разгуливая вместе, теперь специально подошли к Уинн и Элдред. Одна из них, это была Бирангари, смело заговорила.
— Значит, Элдред, это та самая рабыня, которую наш господин Кэдерик хотел для себя. Дикая уэльская девочка, — насмехалась она. — И вижу, плодовита, как корова. Тебе повезло, женщина, что господин тебя взял для себя, иначе я выцарапала бы тебе глаза.
— Ты никогда не пользовалась эликсиром из аронника и брионии, чтобы избавиться от пятен на лице, Бирангари? — медовым голосом спросила Уинн. — Если у тебя его нет, я для тебя приготовлю. Тебе не сохранить расположение Кэдерика с лицом, как червивое яблоко.
Бирангари буквально задохнулась и покраснела от ярости. Женщины, сопровождающие ее, нервно отпрянули назад.
— Как ты смеешь говорить со мной подобным образом! — завопила саксонка. — Ты раба! Раба! Ты не имеешь права заговаривать со мной, пока я тебе не разрешу! Я пойду к господину! Я прослежу, чтобы тебя избили!
Уинн бесстрашно шагнула вперед, чтобы встать прямо перед Бирангари.
— Ты можешь верить чему хочешь, ты можешь называть меня как пожелаешь. Но ты не в силах изменить то, что я не раба, никогда не была и не буду вести себя по-рабски. Я — Уинн из Гарнока, жена Мейдока, принца из Пауиса. Моя кровь и кровь моего ребенка намного лучше любой из вас! Я буду с уважением относиться к Эдвину Этельхарду, поскольку он лорд Элфдина и вдобавок хороший господин. Я одарю своей дружбой тех, кто захочет ее, но я никогда не буду ничьей рабой. Если вздумаешь еще раз обратиться ко мне, делай это учтиво или не обращайся вовсе. — Потом Уинн повернулась к ним спиной и сказала Элдред:
— О какой легкой работе говорил господин!
— Подожди! — Это была опять Бирангари. — Ты на самом деле можешь приготовить средство, которое уничтожает все пятна на лице?
Уинн повернулась к ней.
— Если мне разрешат пользоваться домашней аптекой, я смогу.
— В Элфдине нет никакой аптеки, — ответила Бирангари.
— Должна быть. Я поговорю с Эдвином Этельхардом. А кто готовит для вас лекарства и мази?
— Никто. Когда-то жила одна старуха, но она уже умерла.
— А разве леди Милдред не была сведуща в медицине?
— Леди Милдред большую часть времени либо ткала, либо отдыхала. С возрастом ее стали одолевать хвори, — пояснила Бирангари.
— А если кто-нибудь поранится? — поинтересовалась Уинн.
— Тогда ему перевязывают раны и надеются на лучшее.
— Так не годится. Элдред, где Эдвин Этельхард? Мне надо немедленно с ним поговорить! Легкая работа может быть выполнена кем угодно, ноя целительница, а поскольку здесь в Элфдине некому лечить людей, тогда это станет моей обязанностью.
— Господин в поле. Там сегодня собирают колоски, — ответила Элдред.
— Отведи меня к нему, — решительно сказала Уинн. — Нельзя терять ни минуты.
Хмыкнув себе под нос, старуха повела Уинн через распахнутые ворота, вниз по дороге на поле. Там они отыскали Эдвина Этельхарда верхом на лошади, который с благожелательным видом наблюдал, как женщины и дети тщательно собирали после жатвы оставшиеся колосья овса, ржи, ячменя. Все, что они сумеют найти, останется им. Это будет добавка к их зимнему пропитанию, которое им дает хозяин. Удачный сбор означает более сытое существование зимой.
Когда Уинн и Элдред подошли к нему, Уинн внимательно разглядела Эдвина Этельхарда, потому что вчера у нее было слишком мало времени. Он был очень высок. Ростом, по крайней мере, с Эйниона.
Ловко сидел на коне. Красивое лицо дышало довольством и спокойствием. Вокруг глаз и рта разбегались морщинки. Большой чувственный рот подходил к его внешности. Ей вспомнились поцелуи, которыми он вчера осыпал ее, и она почувствовала, как теплая волна накрыла ее. Уинн заставила себя сосредоточиться лишь на его внешности. Его длинный, безупречно прямой породистый нос мог принадлежать и королю. Она перевела взгляд на его руки, державшие поводья, — большие, красивые, с длинными изящными пальцами.
— Доброе утро, мой господин, — учтиво приветствовала его Уинн, встав у правого стремени.
Серо-голубые глаза лорда мгновенно оживились, и он с улыбкой посмотрел на нее.
— Доброе утро, моя дикая уэльская девочка. Ты хорошо поспала?
— Да, благодарю вас, что дали мне отдохнуть, мой господин, но я узнала, что в вашем поместье нет целителя. Это правда?
— Да. Почему ты спрашиваешь? Ты больна? — забеспокоился он.
Уинн покачала головой.
— У меня прекрасное здоровье, мой лорд Эдвин. Я спрашиваю вас, потому что умею лечить людей. Пока я буду в Элфдине, я могла бы стать вашим домашним лекарем. Бирангари сказала мне, что в доме нет ни аптеки, ни лечебных мазей, ни запаса лекарств. Если на Элфдин обрушится какая-нибудь страшная болезнь, вы потеряете много людей.
Не успел он ответить, как в поле раздался пронзительный вопль и крепостная женщина начала кричать. Тан направил лошадь в поле, и Уинн поспешила за ним, чтобы выяснить, что стряслось. В середине поля на коленях стояла женщина, прижав к груди маленькую девочку.
— Что случилось? — спросил Эдвин Этельхард.
— Моя дочь, господин! — всхлипывала женщина. — Моя дочь поранилась. Я не могу остановить кровь!
Уинн добежала до испуганной матери и ее девочки и опустилась около них на колени.
— Я целительница, — спокойно сказала она мелодичным и успокаивающим голосом, в котором, однако, слышались повелительные нотки. — Дай я взгляну на руку девочки.
В страхе мать отпустила дочкину руку, и кровь хлынула ручьем, вызвав новый крик матери.
— Замолчи! — прикрикнула Уинн и, приподняв слегка юбки, оторвала кусок ткани от рубашки. — Ты только пугаешь свою дочку. — Она начала тщательно и туго перевязывать руку девочке, чтобы остановить кровотечение. — Не отвезете ли вы ее в дом, мой господин? — попросила Уинн Эдвина Этельхарда. — Мне надо приготовить лекарственную мазь для раны. — Она повернулась к матери девочки. — Передай ребенка господину, женщина, и следуй за ним.