Но она хотела его так же сильно, как он — ее.
Элизабет обхватила ногами его талию и, потеряв над собой власть, впилась ногтями в спину. Никогда раньше их наслаждение не было столь острым.
— Бэн! Бэн! — выкрикивала она его имя, и малыш в колыбели сонно захныкал.
— Давай! — простонал Бэн. — Я больше не могу ждать. Поспеши!
— Вместе! — прошипела она, сдавливая потаенными мышцами его копье.
Он вскрикнул, когда волна наслаждения подняла ее и утопила в своей глубине.
Оба задыхались, он откатился от нее, лег на бок и прижал к губам ее руку.
Маленький Том принялся жаловаться на голод.
Элизабет соскочила с кровати и, подбежав к колыбели, взяла сына. Положила его на кровать, сменила пеленки и поднесла к полной груди.
— Почему бы тебе не найти кормилицу? — спросил Бэн.
— Зачем? Я вполне смогу выкормить его сама, — запротестовала Элизабет. — Не хочу отдавать его в деревню, там он может заболеть.
— И все же найди кормилицу, — повторил Бэн. — Она может жить в доме и кормить его здесь. Не желаю ублажать свою жену, когда рядом лежит сын.
— Но еще слишком рано, Бэн. Обещаю, что к Двенадцатой ночи возьму кормилицу.
— К Михайлову дню, — твердо ответил Бэн. — Дольше я ждать не намерен.
— Ты сказал, что больше никогда не покинешь меня! — вскрикнула она, и малыш громко заплакал.
— И не покину, — пообещал он, — но побью тебя за непокорство.
— Не посмеешь!
Он лукаво улыбнулся:
— Хочешь проверить, жена?
Элизабет вскинула голову. Похоже, он говорит серьезно.
— Пусть Фрайарсгейт принадлежит тебе, но ты, дорогая, принадлежишь мне. В глазах закона и в глазах церкви, — напомнил он.
— Это несправедливо! — возразила Элизабет.
— Несправедливо. Но я воспользуюсь правами мужа, если ты не подчинишься. Не хочешь же ты, чтобы я сам нашел кормилицу и привел ее в дом? Тебе лучше посоветоваться с Мейбл. Ты знаешь, как я люблю тебя и нашего сына, но не стану делить с ним эту спальню дольше, чем это необходимо.
— Никогда не думала, что ты способен кого-то запугивать, — пробормотала она, прижимая Тома к груди. — Знай я это, не вышла бы за тебя.
— Никогда не думал, какой маленькой фурией ты можешь быть, Элизабет, любимая, но, даже знай я это, все равно бы женился на тебе.
Элизабет рассмеялась:
— Дьявол меня побери, муженек, если мы не подходим друг другу! А мы подходим, и очень. Но если мы будем любиться часто, я снова забеременею. Ты этого хочешь, Бэн? Еще детей?
— Да, — ухмыльнулся он. — Но на этот раз сделаем дочку, Элизабет!
— Все равно я не смогу забеременеть, пока кормлю, — фыркнула она.
— Михайлов день, — повторил он, гладя пальцем темную макушку сына.
Утром, когда мать готовилась уезжать, Элизабет отвела ее в сторону.
— Расскажи, что нужно делать, чтобы не забеременеть слишком быстро? — попросила она.
— Спроси Нэнси, дорогая, — улыбнулась Розамунда. — Я уже дала ей рецепт. Она, разумеется, шокирована, но очень хочет проверить, поможет ли. Поможет, и обязательно.
— Бэн хочет, чтобы я нашла кормилицу для Тома. Такую, которая будет жить в доме.
Розамунда кивнула:
— Сделай, как он просит, но немедленно начинай принимать эликсир.
— Я буду кормить Тома до Михайлова дня, — сообщила Элизабет.
— Не верь сказкам старых дур о том, что кормящая мать не беременеет. Это вовсе не обязательно. Я забеременела твоим рано умершим братом, когда кормила тебя, — предупредила Розамунда.
— О Господи, — пробормотала Элизабет.
Розамунда заговорщически подмигнула.
— Прими мой совет, дорогая. Сегодня же.
Она поцеловала дочь.
— Прощай, дорогая. Я рада, что отдала Фрайарсгейт в столь надежные руки.
— Потому что я вышла замуж? — улыбнулась Элизабет.
— Да, и еще потому, что у Фрайарсгейта появился наследник и надежда на еще нескольких, — призналась Розамунда Болтон Хепберн.
С крестин Томаса Хея прошло полтора года, и во Фрайарсгейт пришла очередная зима. Миновало Рождество, и в феврале снова начался окот. Элизабет и Бэн были целиком поглощены борьбой за благоденствие Фрайарсгейта, поскольку эта зима была одной из самых жестоких.
Поэтому все очень удивились, когда в последний снежный день месяца во двор прискакал гонец. Альберт ввел его в зал, и Элизабет с удивлением заметила на незнакомце королевскую ливрею. Ее кольнуло неприятное предчувствие.
— Входите, сэр, согрейтесь у огня, — приветствовала она его, делая знак слуге принести вина.
Гонец низко поклонился:
— Имею ли я честь обращаться к леди Фрайарсгейта?
— Это я, — кивнула Элизабет.
— Я привез вам послание от королевы, мадам.
— Королевы Екатерины? Но что ей нужно от меня? — поразилась Элизабет.
— Нет, мадам. Принцесса Арагонская больше не королева. Я приехал от королевы Анны.
Он сунул руку за пазуху и, вытащив пакет, с поклоном протянул Элизабет.
— Вы наверняка проголодались и устали, сэр, — заметила она. — Альберт проводит вас в кухню, где вы получите горячий ужин, а потом постелет вам у очага. Вы должны остаться у нас, пока погода не улучшится.
— Мне приказано немедленно вернуться, как только ответ будет получен, — объяснил курьер.
Элизабет кивнула.
— Но вы все равно не сможете ступить за порог, пока метель не уляжется.
— Спасибо, мадам, — ответил курьер и, повернувшись, последовал за Альбертом.
— Королева Анна? — озадаченно протянул Бэн.
— Моя единственная подруга при дворе. Анна Болейн. Она клялась мне, что когда-нибудь станет королевой. Но я ничего не узнаю, пока не прочитаю письмо.
Сломав печать из красного воска, Элизабет развернула промасленный пергамент и увидела знакомый размашистый почерк Анны.
"Я стала его женой, как и предрекала. В июне меня коронуют. Я расскажу тебе все при встрече, и ты не можешь ослушаться моего приказа и не приехать. Теперь я твоя королева. Я окружена честолюбцами, и те, кто раньше презирал меня, теперь пресмыкаются, стараясь заслужить мое благоволение. Я притворяюсь, что верю им. Но ты знаешь меня лучше, дорогая Элизабет. Сейчас, больше чем когда-либо, я нуждаюсь в твоей дружбе. Но я не молю, а приказываю вам явиться ко двору, леди Фрайарсгейта. Я хочу, чтобы ты прибыла сюда к моей коронации, не позже чем в двадцатый, день мая. Мы, как всегда, будем в Гринвиче. Передай ответ с курьером.