Я и так все вижу.
Сразу после водопада долина вновь раскрывается, широкая и просторная, как само небо, а ревущая белая пена вновь превращается в спокойную полноводную реку.
Которая втекает в Хейвен.
Хейвен.
Ошибки быть не может.
Город расстилается перед нами, точно заваленная едой скатерть.
— А вот и он… — шепчет Виола.
И я чувствую, как ее пальцы сжимают мои.
Слева от нас водопад, брыжжущий водой и радугами, над головой яркое сонце, а внизу огромная долина.
И Хейвен в трех или четырех километрах от водопада.
Прямо перед нами.
Клятый Хейвен прямо у нас под носом.
Я оглядываюсь по сторонам: дорога резко уходит из-под ног вниз и направо, а потом начинает спускаться в долину такими ровными зигзагами, что кажется, бутто это застежка-молния бежит по крутому склону.
И ведет прямиком в Хейвен.
— Хочу посмотреть, — говорит Виола, отпуская мою руку. Она достает бинокль, подносит к глазам, вытирает влагу с линз и смотрит еще. — Красивый! — Больше она ничего не говорит, только смотрит и вытирает линзы.
Через минуту, не говоря ни слова, она протягивает бинокль мне, и я первый раз в жизни смотрю на Хейвен.
Туман очень густой, поэтому мелких подробностей — людей там и прочее — нельзя разобрать, сколько ни три линзы, зато я вижу кучу зданий и построек. В центре стоит что-то вроде огромной церкви, но есть и другие большие здания, и настоящие улицы, петляющие между деревьями и скоплениями построек.
А построек там минимум пятьдесят.
Может, и все сто.
Такого огромного поселения я в жизни не видал.
— А я, между прочим, — кричит Виола сквозь грохот водопада, — думала, что он гораздо больше!
Но я ее почти не слышу.
Я веду взгляд обратно по речной дороге и замечаю на подходе к Хейвену что-то вроде дорожной заставы с укрепленной стеной по обе стороны.
— Они готовятся к сражению, — говорю я.
Виола с тревогой смотрит на меня.
— Думаешь, им хватит людей? Думаешь, там безопасно?
— Зависит от того, врут слухи или нет.
Я машинально оглядываюсь назад, отчасти думая увидеть там затаившуюся армию. Потом поднимаю взгляд на высокий холм рядом с нами: с вершины должен открываться хороший вид.
— Давай узнаем, — предлагаю я.
Мы идем назад в поисках какого-нибудь места, где можно забраться наверх, находим его и поднимаемся. Вся тяжесть из моих ног куда-то улетучилась, Шум ясный, как никогда. Да, мне грусно из-за Бена, грусно из-за Киллиана, грусно из-за Манчи и грусно оттого, что случилось со мной и Виолой.
Но Бен был прав.
У подножия гигантского водопада нас ждет надежда.
Может, не так уж все и плохо.
Мы пробираемся между деревьев. Склон довольно крутой, и нам приходится хвататься за сорняки и камни, чтобы влезть на ту высоту, с который открылся бы вид на пройденный нами путь.
Я подношу к глазам бинокль и, без конца вытирая линзы, смотрю назад, вдоль реки и дороги, над верхушками деревьев.
Смотрю, смотрю…
— Ты их видишь? — спрашивает Виола.
Я смотрю. Река становится все тоньше и тоньше, убегая вдаль.
— Нет.
Смотрю еще.
И еще.
И…
Вон они!
В самом дальнем уголке долины, из-за самого далекого и темного поворота дороги, выходят они.
Сплошная масса — явно армия — марширует по долине, но так далеко, что разобрать ничего нельзя. Как бутто темная вода втекает в сухое русло. С такого расстояния не видно ни отдельных людей, ни даже лошадей.
Просто масса, текущая по дороге.
— Много их? — спрашивает Виола. — Армия сильно выросла?
— Не знаю. Триста, четыреста человек? Мы слишком дале…
Я умолкаю. И улыбаюсь.
— Мы слишком далеко. В десятках миль.
— Мы победили. — Виола тоже улыбается. — Они гнались за нами, но мы оторвались и победили!
— Надо скорей добраться до Хейвена и предупредить их главного, — выпаливаю я. Мой Шум от волнения начинает колыхаться. — Они построили линию обороны, и подход к городу очень узкий, а армия будет идти сюда еще целый день, если не больше. И клянусь, там нет тысячи человек. Этого не может быть.
Клянусь.
(Но…)
На губах Виолы появляется самая усталая и самая счастливая улыбка из всех, какие я видел. Она опять берет меня за руку.
— Мы победили.
Тут я снова начинаю думать о том, как опасно надеяться, и мой Шум немного сереет.
— Мы еще не добрались до Хейвена и не можем знать…
— Не-а. — Виола качает головой. — Мы победили. Слушай меня, Тодд Хьюитт, и будет тебе счастье. Все это время мы бежали от армии, и угадай что?.. Мы их обогнали!
Она все улыбается и смотрит на меня выжидательно.
Мой Шум жужжит от счастья, тепла, облегчения, усталости и немножко от страха, но всетаки я начинаю думать, что, может быть, Виола права, мы выиграли, и я крепко обнимаю ее (странно как-то), и посреди всего этого наконец понимаю, что да, я с ней согласен.
— Мы победили, — говорю я.
А потом она тоже обхватывает меня руками и крепко сжимает, и несколько мгновений мы просто стоим, обнявшись, на мокром склоне.
Пахнет от нее уже не цветами, но это ничего.
Я смотрю в сторону, на грохочущий водопад и мерцающий сквозь туман Хейвен, и на реку, сверкающую в лучах солнца, точно стальная змея, и…
Нет.
Каждый мускул моего тела сжимается в пружину.
— Что? — Виола подпрыгивает на месте и начинает вертеть головой, пытаясь понять, что я такое увидел.
— Что?! — повторят она.
А потом видит.
— О нет… Нет, только не это!
По реке плывет лодка.
Ее видно даже без бинокля.
Можно запросто разглядеть винтовку и рясу.
А еще шрамы и лицо, искаженное праведным гневом.
К нам приближается сама Божья кара.
В лице Аарона.
— Он нас заметил? — напряженно спрашивает Виола.
Я навожу бинокль на лодку. Перед глазами возникает лицо Аарона, свирепое и ужасное. Я нажимаю несколько кнопок и отдаляюсь. Нет, Аарон не смотрит на нас, просто гребет, как машина, пытаясь выплыть к берегу.