Для открытия ячейки требуется ключ клиента. Игорюня передал его доверенному лицу, которое также освоило его подпись. Ну и вперед с песнями!
– Но зачем было тогда устраивать такой шум? – спросила я. – Ну сходил бы товарищ в депозитарий, вынул там содержимое ячеек и спокойно испарился. И делиться пришлось бы с меньшим количеством людей. И риску гораздо меньше.
– Э, нет, Катя! – воскликнул Ромаз Георгиевич. – А как потом требовать компенсацию? Можно, конечно, но сложно. А тут все видели, всю Швейцарию на ноги поставили. Где был Игорюня? До понедельника – в тюрьме. Ограбление произошло во вторник. Сам он не мог это сделать просто физически. Кто бы ему оформил визу? Рейсов удобных нет. Да у него загранпаспорт наверняка аннулирован или просрочен. То есть Игорюня никак не мог лично быть в Швейцарии и ключик никому передать не успел бы – это версия для правоохранительных органов Швейцарии. Для них – ключик все время хранился у Казанского. Кто же докажет, что он его кому-то передал, а потом тот ему все вернул, взяв свои проценты за работу? Игорюня заявит, что ключ хранился там-то и там-то. Найдет надежное место и надежного хранителя, который под присягой засвидетельствует правдивость его слов. Да хоть тебя, например. Казанский вполне может найти способ с тобой договориться. Все мы люди.
И что сделают швейцарцы? Что они могут сделать в такой ситуации? Они, чтобы хоть как-то сохранить лицо, выплатят Игорю столько, сколько он потребует, взамен он продолжит пользоваться услугами именно этого банка и всем своим знакомым его рекомендует. Игорь получает сумму своего вклада в двойном размере, если не в тройном. Ведь на самом деле никто не знает, сколько у него там лежало. Если он сам вообще помнит до доллара.
Второй вариант – дело организовывал не Игорюня. Кто-то решил действовать, узнав, что Казанского освободили из-под стражи в зале суда. Поэтому ограбление и было совершено во вторник.
Список людей, которые могли добраться до Игорюниного ключа, весьма ограничен. Моя подруга Тамарка, мой второй муж Тимофей Прохоров, как финансовый консультант Казанского и, не исключено, хранитель его бумаг, документов и чего-то там еще, возможно, кто-то из самых близких Игорюниных друзей, правда, основная их масса пребывала совместно с Казанским в «Крестах». Ромаз Георгиевич склонялся к кандидатуре моего предпоследнего мужа.
В общем, тот, у кого хранился ключ, мог сам стать организатором ограбления, его также могли подкупить, предложить поучаствовать в деле, обокрасть, прижать к стенке. Вариантов множество. Легче выбрать нужный, если точно знать, у кого хранился ключ. В принципе, Казанский мог его и потерять, что маловероятно, но исключать нельзя.
Ключ у грабителей был обязательно – пробовать несколько подряд возможности не было. То есть его где-то взяли. Вернее, не где-то, а у Игорюни.
– И что вы хотите от меня? – в очередной раз поинтересовалась я у Ромаза Георгиевича, когда он сделал паузу.
Дядя Анзора глянул на меня исподлобья, почесал висок указательным пальцем правой руки, опять глянул на меня и спросил:
– Ты можешь взять отпуск на работе?
«Он уже второй, кто это спрашивает, – подумала я. – Первым был Игорюня».
– Скажите по-русски, что вы хотите! – рявкнула я в ответ. – И позвольте уж мне самой решать, нужно мне брать отпуск или нет. Я вкалываю как проклятая, и мне отпуск нужен, чтобы отдыхать, а не заниматься вашими темными делишками.
Ромаз Георгиевич опять почесал висок, посмотрел на молчавшего Анзора, но взгляда племянника не поймал – мой первый бывший сидел, покачивая вино в бокале и глядя в него.
– Ты согласишься работать с нами? – наконец родил Ромаз.
– Что конкретно вы от меня хотите? – усталым голосом спросила я. – Чтобы я выяснила, у кого хранился ключ от ячейки Казанского? Каким образом я могу это выяснить? Кто мне это скажет? Тимофей Прохоров, который вел дела Казанского в России? Так Тимки сейчас нет в стране, и я не знаю, где его искать. Да и не скажет он мне, хотя мы с ним расставались не на ножах, как с Анзором. В прямом и переносном смыслах, – хмыкнула я. – Но все равно это коммерческая тайна. Тайна клиента. И за такое любопытство по головке не погладят. И что это даст? Тимофей банк не грабил – он тогда был в Питере. Моя подруга Тамарка, которую вы тоже назвали среди подозреваемых, поделилась бы со мной, если бы как-то участвовала в этом деле, да не то что поделилась – посоветовалась бы. Она по всяким мелочам со мной советуется. Да и какая из Тамарки грабительница? Это просто смешно. А если бы на нее кто-то давил, она бы тут же ко мне прибежала.
– А ее новый мужик? – тут же вставил Ромаз Георгиевич.
Обо всем-то дядя Анзора знает. Но Андрей Савушкин – просто бизнесмен и, по-моему, дела ведет по возможности честно. Я лично особой любви к нему не питаю, но должна признать, что работать он умеет. Да, меня что-то в нем настораживает, он, по-моему, страдает – в некоторой степени – манией величия, но это мое личное мнение, на которое не могло не повлиять мое отношение к лучшей подруге. Должна признать, я не понимаю ее рабского преклонения перед Андрюшей. В любом случае я плохо представляю его в роли налетчика, более того, я узнала бы его даже в маске. Он не был одним из тех двух русских, которые ворвались в цюрихский банк, и он, насколько мне известно, находился в Питере, так же как и мой предпоследний. По крайней мере, Тамарка про его отъезд куда-либо даже не заикалась. Андрей делает деньги на покупке и продаже товара, ограбление банков, тем более швейцарских, как-то не вяжется с его обликом. Не могу его представить ни непосредственным участником, ни организатором. Вот Казанского – так вполне, причем и в той, и в другой роли. Анзора, Ромаза Георгиевича. Тимофея – помощником главного организатора, так сказать, консультантом по расположению банковских помещений и проведению каких-то банковских операций.
Немного помолчав, я решилась задать Ромазу Георгиевичу прямой вопрос:
– Вы хотите узнать, кто организовал это ограбление, чтобы погреть руки на денежках? Думаете, вам отстегнут, если вы прижмете кого-то к стенке? Каким образом? А вам не кажется, что за это вполне можно потяжелеть на девять граммов свинца? Или вы хотите предложить эту почетную миссию мне? Чтобы я вместо вас вела переговоры? Поскольку я была на месте ограбления и кое-что видела? Так вот: я ничего не видела, я лежала на полу, фейсом вниз, и молилась только о том, чтобы по мне не пальнули и не взяли в заложницы. Ясно? Если вы хотели получить от меня какую-то информацию, то сказать мне вам нечего – даже если бы я и хотела это сделать. Еще вопросы будут?
Ромаз Георгиевич усмехнулся и хитро глянул на меня своими темно-карими, почти черными глазами из-под густых черных бровей и предложил внимательно его выслушать.
– Давно хочу, – заметила я.
– Ограбление швейцарского банка организовал кто-то из русских, – сказал Ромаз Георгиевич. Если точно узнать кто – его можно шантажировать. И Ромаз Георгиевич точно знает как. Есть у него один очень веский аргумент, который заставит человека поделиться. А я знаю многих участников игры. Возможных участников. Которые скорее откроются мне, чем кому-либо еще. Зачем зря применять силу? Последствия тогда непредсказуемы. Мне просто следует приложить свои навыки и таланты – всякие и разные, включая женские уловки – и узнать, кто именно настолько талантлив, чтобы такой штурм обмозговать, просчитать все с точностью до секунды и привести в исполнение.