Ромаз Георгиевич выпучил на меня большие круглые глаза, потом переглянулся с Анзором, тоже смотревшим удивленно, затем попросил подробно рассказать обо всем, что я упомянула. Я не поскупилась на детали.
Выслушав меня внимательно, Ромаз присвистнул.
– Вчера вечером приезжали ваши молодцы? – переспросила я. – Милая троица очаровательных молодых людей, после общения с которыми нормальному человеку будут долго сниться кошмары? Но больше всего меня интересует воскресный вечер. В меня стреляли. Я только случайно осталась жива. Ваших рук дело?
– Меня вчера еще не было в России, – констатировал факт Ромаз Георгиевич. – Позавчера тем более.
Анзор сидел с отвисшей челюстью.
Теперь я вообще ничего не понимала, оставалось надеяться на Казанского, который мне объяснит, кто у меня был вчера. И, возможно, кто в меня стрелял. И вообще хоть что-то объяснит. Очень хотелось бы теперь послушать еще и Игорюню. Может быть, тогда я что-то соображу. Если Игорь еще захочет со мной разговаривать. Как я ему объясню, почему сегодня не была вечером дома? О том, что я встречалась с Ромазом и Анзором, никому знать не следует. Из разных соображений.
– Ты в самом деле в розыске? – повернулась я к бывшему мужу.
Он молча кивнул.
– Ты понимаешь, Катя, – влез Ромаз, – что в этой стране на человеке, который хоть раз попал в лапы закона, стоит клеймо. И чуть что – он снова виноват.
И Ромаз стал упрекать меня за то, что я одиннадцать лет назад поступила нехорошо. Я завелась, заявляя, что не намерена терпеть мужей, пыряющих в меня фамильными кинжалами.
– Ну подумаешь – семейная ссора, – махнул рукой Ромаз Георгиевич. – С кем не бывает?
Я завелась еще больше.
– Замолчи, – произнес свое первое за весь вечер слово Анзор, обращаясь к дяде.
– Ты хочешь сказать, что она правильно сделала?! Ты хочешь сказать…
Анзор заорал что-то на грузинском, и далее перепалка между родственниками шла на этом языке, а я, к сожалению, сидела как глухонемая, совершенно не представляя, в какое русло уходит разговор. Дядя явно был недоволен и метал взгляды-молнии в мою сторону. Наконец оба замолчали.
– Ты сегодня переночуешь здесь, – безапелляционно заявил Ромаз Георгиевич, обращаясь ко мне, – а завтра с утра Коля отвезет тебя на работу. Или домой. Куда скажешь. Сейчас договоришься с ним о времени, когда тебя разбудить.
– А нельзя ли отвезти меня сегодня?
– Нет, – ответил Ромаз, вставая, и крикнул: – Коля!
Амбал тут же нарисовался, Ромаз Георгиевич дал ему указания и покинул нас, я тоже встала, пожелала Анзору спокойной ночи и вышла вслед за Колей, таща за собой пса на поводке.
– Тимку нужно вывести на улицу, – сказала я амбалу, когда мы оказались в коридоре.
Он пожал плечами, но тем не менее повел нас к входной двери.
К моему великому сожалению, белые ночи еще не начались. Конечно, в Питере и в апреле темнеет гораздо позже, чем во многих других городах, но сейчас было уже слишком поздно, а находились мы в окружении леса, не снабженного никакими фонарями, как, впрочем, и двор, окруженный полутораметровым деревянным забором.
– Собака не станет писать на территории, – заявила я.
– Если думаешь оглядеться, все равно не поймешь, где ты находишься, – понял мою уловку Коля, но тем не менее повел нас с псом к небольшой калитке и вышел вместе с нами.
К калитке и двустворчатым воротам для въезда автомашин вела проселочная дорога, нигде вокруг не виднелось ни огонька. Значит, дом стоит обособленно? Мы не в деревне, не в поселке? Возможно, люди появляются тут только летом? Было так темно, что вообще никаких других строений поблизости я различить не могла. А с трех сторон дом окружал лес.
Тимка справился довольно быстро, и мы вернулись на территорию. Дом, в котором меня держали, оказался двухэтажным (если не считать подземного этажа), свет горел в двух окнах. В каминном зале и у Ромаза?
Коля проводил меня в отведенную мне спальню на втором этаже. Слава богу, хоть не в подвал на деревянный пол. Основную часть комнаты занимала огромная двухспальная (если не четырехспальная) кровать, имелся отдельный туалет и душ, в который я тут же направилась. Неплохо обустроились ребята. Затем мы с Тимкой растянулись на предоставленной нам широченной кровати.
Я жалела только об одном: что, выходя на прогулку с Тимкой после работы, не взяла свой сотовый телефон, а оставила его подзаряжаться, решив, что, пока мы гуляем с собакой, ищущие меня лица как-нибудь перебьются. Думала, что, если не подзаряжу тогда, потом забуду. Неизвестно же, сколько собирался у меня сидеть Казанский. Вот, получила. Я поклялась себе, что больше никогда не буду высовывать нос из дома без своей трубки. Но сейчас от этого было не легче.
Я погружалась в сон, но внезапно почувствовала, как рядом со мной напрягся пес, издавший тихое рычание. Сон как рукой сняло.
Дверь тихо отворялась…
Я сразу же обратила внимание, что на ней нет защелки. Эх, надо было хотя бы стул подставить… Задним умом мы все сильны, а я в последнее время туго соображаю. Или это от усталости?
Дверь скрипнула, Тимка рыкнул, а я на всякий случай истошно завопила.
Дверь распахнулась, и в комнату влетел разъяренный Анзор.
– Молчи, дура! – рявкнул он, прыгая на кровать, вернее на меня.
«Зачем он пришел?» – пронеслась довольно глупая мысль, но я решила и дальше следовать выбранной тактике – визжала, лягалась, царапалась, Тимка на этот раз мне помогал – и впился челюстями в бок Анзора. Первый бывший завопил еще более истошно, чем я.
– Что здесь происходит?! – послышался окрик от двери.
В проеме стояли Ромаз Георгиевич в белых трусах и Коля – в семейных в цветочек. Анзор от меня отвалился, но Тимка от него – нет. Анзор стал сражаться с моей собакой, я – защищать Тимку, которому первый бывший норовил врезать по голове, но, похоже, Тимка просто не мог разжать челюсти.
Ромаз с Колей подключились к нашей куча-мала, я все-таки отцепила собаку от Анзора (беспокоясь о собаке) и прижала пса к своей обнаженной груди, после чего выдала бывшим родственникам все, что о них думаю, и потребовала выделить мне комнату с закрывающимся изнутри замком. Не слушая меня, Ромаз стал что-то кричать Анзору по-грузински, мой бывший уже хотел броситься на дядю, но его остановил верный Коля, который и выволок Анзора из отведенной мне комнаты, а Ромаз сел на кровать.
Я прикрылась одеялом, натянув его до шеи, пес улегся на вторую подушку и искоса поглядывал на Ромаза Георгиевича.
– Он сам пришел к тебе? – спросил дядя Анзора. – Ты его не приглашала? Не намекала?
– Неужели не понятно?! – рявкнула я.
Ромаз Георгиевич вздохнул.
– Ты красивая женщина, Катя, – сказал он.