— Ты забыла о моей семье и собственном отце. Марко еще может иметь наследника мужского пола.
— Ты же знаешь, как я тебя люблю. — Принцесса с вызовом вскинула голову. — Разумеется, я разузнала все, что могла, о твоей жене. Ты начал ей изменять с первого дня, но и она платит тебе тем же. Церковь Единая и Единственная разрешает развод по требованию одного из супругов, если есть неопровержимые свидетельства измены. В Идаконе все знают, что обе дочери и второй сын твоей жены не от тебя. Родимое пятно Ганков не спрячешь, а имение, в котором предпочитает проживать Ольвия Арройя, граничит с землями Огиста Ганка, который не таясь посещает соседку.
— А ты, оказывается, много знаешь обо мне…
— Конечно. Я должна знать о человеке, за которого выхожу замуж, все. Я спрашивала… знающих людей. Все они говорят, что тебе добиться развода так же легко, как получить корону. Теперь об этой корове… У нее не будет ребенка, потому что мой отец уже не мужчина, я это знаю. Если Герика беременна, то или от Стефана, или от тебя, в любом случае ее ребенок — бастард. Отец заботится о наследнике, а кто позаботится о Таяне лучше нас с тобой? Он успокоится и перестанет загонять мужчин в постель к этой дуре.
— Ты ее так ненавидишь, за что?
— За все! За то, что она недостойна того положения, которое занимает. За то, что ее тупость вызывает в вас, мужчинах, какой-то дурацкий восторг. Вы начинаете ее жалеть, потом дело заходит еще дальше, и вы начинаете ее любить. Королю нужна жена, которая сумеет сделать его великим.
— А ты это сможешь?
— Разумеется. Я не дам тебе успокоиться, пока все Благодатные земли не признают твою власть. Даже этот твой калиф…
— Чтобы завоевать Эр-Атэв, придется положить половину твоих таянцев.
— Можно собрать рыцарей со всей Арции и объявить Святой поход. Любой Архипастырь сделает это с удовольствием, да и желающих отобрать у нас власть после такого похода останется намного меньше.
— И где же будет наша столица? В Гелани? В Мунте?
— В Гелани или в Идаконе, разницы никакой. В Идаконе даже лучше — столица морской державы должна быть у моря.
— Илана, — Рене удивляло охватившее его равнодушие, — это все придумала не ты. Допускаю, то, что касается меня и моей жены, ты разузнала сама, но остальное — нет. Это мысли мужчины, причем мужчины хоть и умного, но немолодого и недоброго.
— А я все это вытащила из Михая и дана Бо, — гордо сообщила таянка. — Они мне рассказали, когда уговаривали выйти за тарскийца. С той лишь разницей, что убивать собирались тебя.
— И ты согласилась?
— Я решила, что императором станет другой. Тебе обрадуются не меньше, чем Анхелю, а Годоя Эланд никогда не примет.
— У Михая есть передо мной преимущество — он связан с какими-то колдунами в горах.
— Зато у тебя есть твой либер, а корбутским магам все равно, с кем иметь дело. Я же говорила тебе: они помогут любому, кто даст им возможность выбраться из Корбута.
— Им нужно только это?
— Пока да, но если они захотят слишком многого, мы на них управу найдем. Нашел же ты управу на Михая, несмотря на все его хитрости; но вообще-то эти «бледные» — хорошие союзники.
— Да, убивают они хорошо, — не стал спорить Рене. Очень хотелось выпить, но адмирал не стал нарушать неписаное правило маринера — не пей с тем, кого презираешь. Он молча смотрел на племянницу и не понимал, как еще час назад она казалась желанной. Даже красота Иланы и та — нет, не померкла, стала отталкивающей, как красота морского лилиона, в щупальцах которого находят смерть неосторожные ловцы жемчуга. Эта женщина была не менее опасна. Вот кому следовало родиться дочерью Годоя! Илана была б отцу незаменимой помощницей, пока бы не решила, что старику хватит носить корону.
Рене обвел глазами так и не ставшую приютом любви спальню. Разговор пора было прекращать. Ланка тоже сочла, что сказала все и можно переходить к делу. Таянка встала, гибко потянулась и с лукавой улыбкой взглянула на Рене:
— А теперь скажи мне еще раз, что я умница.
— Ты, безусловно, умница, — подтвердил Рене бесцветным голосом, — я очень многому от тебя научился. Умри я вчера, так бы и не узнал, до какой степени мерзости может дойти женщина. Ни одной из портовых шлюх в страшном сне не приснилось бы то, что ты мне предложила.
На очаровательном личике Ланки сначала проступило недоумение, а потом и обида. Таянка совсем по-детски захлопала ресницами, и сердце Рене дрогнуло, но лишь на мгновение. Перед глазами замелькали искаженные смертной мукой лица, которые Илана столь быстро забыла. Он же, видевший в своей жизни сотни смертей, не забудет и не простит. Каким бы могуществом ни располагали убийцы, какие бы победы ни сулили, адмирал Аррой готов с ними говорить лишь со шпагой в руке, а вот сестра Стефана, Зенона, Лары, Марко этого не понимает…
Жалость, охватившая было Рене, отступила, эландец холодно взглянул на ловившую его взгляд племянницу. Та протянула руки…
— Если ты не хочешь… Ночь нам дана не для разговоров, а для любви. Поговорим утром.
— Нет, Илана, — голос герцога стал холоден, как Ангезский пролив в месяце Вепря, — нам не о чем разговаривать.
Ланка вскочила, ее душили злые слезы, кулачки яростно сжимались и разжимались. Стилет в тонкой ручке казался детской игрушкой, но принцесса владела этим оружием отменно. Молниеносный прыжок многим бы стоил жизни, но эландец спокойно, даже лениво перехватил нацеленную в него руку. Стилет полетел вниз, в белые меха.
Обезоружив противницу, Рене сразу же оттолкнул ее с такой равнодушной брезгливостью, словно это была не женщина, а кангская паучья обезьяна. Нового нападения не последовало. Илана стояла, дыша широко раскрытым ртом. Герцог спокойно сидел под заложенным окном, словно находясь в полном одиночестве.
— Будь же ты проклят! — выкрикнула Илана. — Я думала, ты — настоящий властелин, а ты… Трус и ничтожество! Я все равно добьюсь своего… Не с тобой, так с Михаем! — Дочь Марко повернулась и бросилась вон, глухо хлопнула крышка люка. Рене даже не обернулся.
2
Ланка вылетела из спальни, словно за ней гнался сам Проклятый. Никогда в жизни ее так не унижали, и никогда в жизни она так не ненавидела. И это человек, которого она любила, который казался истинным образцом мужчины, воина, императора! Больше всего Илане хотелось уничтожить, стереть с лица земли человека, отвергнувшего и ее любовь, и ее надежды стать величайшей после Циалы повелительницей, но это было не в ее власти.
Все рухнуло. Куда теперь идти, таянка не знала. Возвращаться к отцу или Годою, сделав вид, что ничего не произошло, — опасно. Дан Бо мог пронюхать, что ее нет в монастыре. Ланка не слишком таилась, рассчитывая на Рене, но эландец предал. Оставалось одно — бежать в Арцию, к тому самому Базилеку, и вынудить империю поддержать Илану Ямбору против отца и мужа. Принцесса пронеслась по башенной лесенке и, выскочив в Морскую гостиную, едва не налетела на дана Бо.