На кухне мы с Лелигриэлем устроились в уголке, попивая чай, похрустывая печеньем и с умилением наблюдая за хозяйственной старушкой, уже перечистившей сливу и приступившей к абрикосам. Там мы повели неспешную беседу.
– Ты что здесь делаешь? – вопросила я, отодвигая от себя тарелку с фруктами, уже набившими оскомину.
– Тебя спасаю, – получила краткий ответ от непрерывно чавкающего эльфа.
– И как? – Мне загорелось выяснить суть процесса спасения.
– Что – как? – не понял Лелигриэль.
– Получается? – углубилась я в детали.
– Еще не знаю, – задумчиво ответил эльф, разглядывая помещение. С немалым уважением признал: – А ты тут хорошо устроилась…
– Не жалуюсь, – согласилась я с ним. – Можно было бы здесь навеки поселиться, если бы не солидный довесок в лице хозяина дома… килограммов эдак на двести.
– Скока-скока? – подавился айвой блондин. – И он жив?..
– Ага! – заверила его я. – Жив и здоров! Любит плющить лошадок и обожает конскую колбасу.
– Это как? – вылупился собеседник, забывая жевать.
– А теперь нужно сделать продольный надрез и вытащить косточку, – взвыла на заднем фоне увлеченная кухонной наукой Клепа, приучая нас к домашним хлопотам.
– Как у вас ловко получается! – поощрила я чужой педагогический талант. И вернулась к пояснениям: – Он когда на лошадь садится, то ее сразу в лепешку плющит. Дальше несчастное животное годится только на колбасу…
– Несчастное животное! – расстроился верный гринписовец Лелигриэль, видимо красочно представляя, как это происходит.
– Несчастные мы! – поправила я его, отщипывая кусочек халвы.
– Почему? – захлопал на меня подкрашенными ресницами эльф.
– Потому что если мы отсюда не выберемся, то на колбасу пустят уже нас! – Я подняла бровь, выразительно намекая на плотские утехи с хозяином дома.
– Нет! – взвизгнул мужчина, привлекая внимание Клепы.
– Вам непонятен процесс чистки груш? – поинтересовалась она, вытирая выступивший пот широким полотняным рукавом. – Так я повторю для неумех…
– Сделайте милость, – отреагировала я, подталкивая локтем замершего эльфа.
– Пожа-алуйста, – выдавил тот, забыв смягчить голос и вызвав удивление хозяйки. Та покосилась на него совнезапно вспыхнувшим подозрением.
Пришлось раззяву ткнуть под ребра.
– Спасибо! – в ужасе от грядущей судьбы, завопил Лелигриэль фальцетом. – Мы вам так признательны за науку!
Дама успокоилась и, продолжая бубнить, погрузилась в чистку груш.
– Как мы будем отсюда выбираться? – пристал ко мне эльф, глядя умоляющими глазами. – Я не хочу стать лошадкой… то есть лепешкой! Мне на роду написано совсем иное будущее, нежели превратиться в колбасу!
– Ты меня спрашиваешь? – вытаращилась я на него. – Вроде бы именно тебя прислали в качестве спасателя?! Или я ошибаюсь?
– Тебе изнутри виднее! – парировал блондин, запихивая в рот громадный кусок нуги.
– Скажи, – до меня вдруг дошло еще одно немаловажное обстоятельство, – тебя смущает только вес хозяина? А как насчет его пола?
– Э-э-э? – попытался расклеить челюсти эльф.
– Ну… ты что, можешь это делать с мужчиной? – пояснила я, наливая чай в пиалу и подвигая жертве сладостей.
Эльф подумал, представил, впечатлился… и упал в обморок.
– Чего это с ней? – подскочила Клепа, обмахивая слабонервного мужика фартуком.
– Переработала, – разъяснила я. – Большая нагрузка на хрупкий организм…
– Ой! – устыдилась хозяйка, растерянно оглядывая кучи почищенных фруктов для домашних заготовок. – Странно, а почему я так устала, если она переработала?
– Это необъяснимый феномен! – выдвинула я гипотезу, незаметно щипая разлеживающегося эльфа.
– Ох! – соизволил прийти в себя впечатлительный мужчина. – Тяжела ты, женская доля!
– Да ты что! – Я восхищенно открыла рот. – Это когда же ты прочувствовал… ла?
– Когда эпиляцию на груди и ногах делал… ла! – пожаловался блондин, глядя на меня страдальческими глазами и вспоминая не очень приятные моменты получения гладкой кожи.
– Девочки, – совсем потеряла нить разговора хозяйка, – а зачем это делать на груди?
– Для пущей экзотики и полноты острых ощущений. – Я уже вовсю щипала себя, чтобы не заржать, уж больно двусмысленная ситуация вырисовывалась.
– Да? – подняла брови старушка (это у нее вошло в привычку).
Нужно проследить, чтобы по моей милости трудолюбивая дама не обзавелась новыми морщинами. А то, не дай-то бог, ее перекатывающийся танк захочет отомстить со страшной силой или того хуже – гульнуть налево…
– …Нужно попробовать при случае…
– И еще, – продолжал жаловаться Лелигриэль, – на меня там та-а-ак смотрели и та-а-акое предлагали…
– …Не знаю, правда, стоит ли…
– …И если бы не Болисиэль…
– Кто?! – завопила старушка, услышав мужское имя. – При чем здесь мужчина? В женских купальнях-то?..
– Почему – в женских? – вытаращился на нее блондин, откидывая вуаль и задумчиво поскребывая пробивающуюся щетину.
– Ик! – Клепа присела рядом, вытянув руку, потрогала колкую щетину и слабым голосом умирающей спросила: – Это тоже экзотика?
– Нет! – Я начала оглядываться в поисках нашатыря. – Это острые ощущения!
– А-а-а, – протянула женщина, ощупывая эльфа дальше и ниже. Блондин впал в прострацию и против облапывания не протестовал. – Будут еще какие-то сюрпризы?
– Да! – не покривила я душой. – Скорей всего, еще парочка вот таких же, – ткнула ложкой в блондина. – Они придут меня спасать…
– Так это из-за тебя? – дошла до Клепы абсурдность ситуации. – Тогда сделаем так… – Она хлопнула в ладоши и завопила: – Принести сюда вещи нашей гостьи!
В общем, если отбросить дальнейшую суету и словоблудие, сопровождавшие наш уход, то через несколько минут мы с Лелигриэлем стояли за воротами. В моих руках приятно позвякивал увесистый мешочек, который мне всучила Клепа со словами:
– Надеюсь, ты будешь обходить наш дом дальней дорогой?
– Естественно! – искренне заверила я ее. – Ведь я теперь умею прясть и заготавливать фрукты на зиму!
Ответом мне был гулкий звон захлопнувшейся двери и лязг многочисленных замков. Уважаемого Ваз-Заз-Ярис-Тофас-Киа-Аро-оглы всячески оберегали от ненужных для его фигуры стрессов.
– Все-таки хорошая она женщина! – сказала я эльфу, покидая гостеприимный гарем.
– Д-да-а! – неуверенно согласился ушастик, и мы побрели навстречу приключениям.