— Шеф, а ты понял, что только что произошло? — продолжал восхищаться своей гениальностью Варгул.
— Разумеется, друг мой, — усмехнулся император. — Орден Серой Мглы получил здесь практически абсолютную власть и с помощью таких вот провокаторов убирает всех неугодных. Не знаю, чем досадил ордену этот купец, но подставили его конкретно.
— Жители славного города Сакрема! Слушайте и не говорите, что вы не слышали. — Голос глашатая, дерущего глотку где-то на соседней улице, заставил команду Ивана насторожиться. — Сегодня на центральной площади столицы ровно в полдень состоится казнь государственного преступника. На казнь приглашаются все желающие насладиться предсмертными муками святотатца, покусившегося на святое — государственное имущество великой Лугонии.
Иван задрал голову вверх.
— Ребята, точно не скажу, но, если верить солнцу, уже полдень.
— Казнь, — обрадовался Палыч. — Интересно, какие казни практикуются в Лугонии?
— Маньяк, — вздохнул Иван.
— Зачем так, шеф? Я просто скучаю без работы!
— Угу. Привыкли руки к топорам… Палыч, я не твою садистскую душу тешить собираюсь.
— А чью?
— Ничью. Просто хочу посмотреть, что собой представляют государственные преступники Лугонии. Если они того же типа, что и Горалл, и за поклепом на них стоит орден, то можно будет смело наезжать на короля с требованием выметать отсюда Серую Мглу к чертовой матери.
— Так чего же мы ждем? — Варгул, подавая пример, пришпорил коня, и комиссия по правам человека помчалась в сторону центра города.
К моменту ее прибытия на центральной площади успела скопиться довольно приличная толпа, оживленно обсуждающая предстоящее шоу.
— Кого сегодня казнят?
— Девку какую-то.
— Гулящую?
— Как же, будут они такое добро переводить.
— Говорят, сам кардинал Серафисей к ним в бордель на огонек заглядывает.
— Тише, дурень! Тоже на костер захотел? Обычную воровку судят. Тебе же ясно сказано: на государственное имущество покусилась.
Команда императора, не слезая с лошадей, медленно пробиралась сквозь толпу и прислушивалась к разговорам.
— Государственное имущество… Что-то это мне напоминает, — пробормотал Иван.
— Что именно? — поинтересовался Варгул.
— Сравнительно недавно в том мире, откуда я сюда прибыл, гораздо безопаснее было залезть в карман к соседу, чем покуситься на государственное имущество. Если за первое преступление давали срок, то за второе, как правило, вышку.
— Какую вышку?
— Забавную такую. Обычно с нее свисает веревка с петлей, в которую засовывают шею преступника.
— Ишь, как мудрено у вас смертная казнь называется.
Пробившись в первые ряды зрителей, комиссия по правам человека смогла наконец рассмотреть прикованную к деревянному кресту преступницу, под которой мрачные личности в серых рясах уже раскладывали хворост.
— Слышь, братишка, а когда мы их будем мочить? — деловито спросил Эльвар, поглаживая рукоять меча.
— Ого! Ты орден Серой Мглы имеешь в виду?
— Конечно! Наверняка без этих сволочей здесь не обошлось. Ты посмотри на эту соплюшку. Какая из нее преступница?
— Брат, ты растешь в моих глазах. Однако без команды не дергаться. Пока мочить запрещаю.
В прикованной к кресту девице император сразу узнал Натку. Подпольщица действительно выглядела сопливой девчонкой. Вряд ли ей было больше семнадцати лет.
На помост рядом с приговоренной к смертной казни взобрался представительный господин, плечи которого прикрывал алый плащ паладина ордена Серой Мглы с искусно вышитым на нем белым крестом.
— Жители славного города Сакрема, — траурным голосом начал он свою речь, — с глубочайшим прискорбием вынужден вам сообщить, что в нашем королевстве опять появились расхитители государственной собственности!
Толпа глухо зароптала.
— Ну и ну… — покачал головой Иван. — Обрати внимание, Варгул, все чисто в этом королевстве. Мелкие расхитители государственной собственности есть, а инакомыслящих нет. Гениально. О подполье этот кадр не сказал ни слова.
— Может, еще скажет.
— Это вряд ли.
Воспользовавшись тем, что паладин в этот момент делал артистическую паузу для усиления эффекта, император громко крикнул:
— А что, собственно говоря, она украла? Нельзя ли поконкретнее?
Паладин нахмурил брови, окинул взглядом юношу и его команду, которая была прекрасна видна, так как на шоу прибыла верхом на своих лошадках чуфрской породы, пожевал губами и решил, что ответить стоит.
— Она вчера проникла на склады магистрата и выкрала оттуда краску, предназначенную для ремонтных работ городской управы.
— Страшное преступление, — укоризненно покачал головой Иван. — И много выкрала?
— Целых две банки!
— Я не крала! — в отчаянии громко крикнула девица. — Я купила ее у почтенного купца Расула…
— Заткнуть ей пасть! — рявкнул паладин.
Монахи тут же выполнили приказ, затолкав Натке в рот подол собственной юбки. Это они сделали напрасно. У мужиков при виде обнажившегося девичьего бедра взыграла кровь, а бабы взбеленились.
— Да что ж вы делаете-то, охальники?
— А еще монахи!
— Казнить казните, коли так приспичило, а зачем позорить?
Монахи растерянно переглянулись, выдернули подол юбки изо рта своей жертвы и начали рвать на себе рясы, чтоб соорудить из них более безопасный с моральной точки зрения кляп.
— А ну стоять! — рявкнул Иван. Монахи замерли. — Светлорожденный, — обратился юноша к Варгулу, — позволь от твоего имени провести беседу. Мне что-то говорит, что здесь пытаются заткнуть рот правде.
— Не разрешаю, а приказываю, — величественно сказал герой. — Приказываю провести не беседу, а полноценное расследование. Я уже второй раз за сегодняшний день слышу имя купца Расула. Это наводит на размышления.
— Вы кто такие? — напрягся паладин.
— Этот вопрос я тоже слышу не впервой. — Варгул играл великолепно. Вся его фигура излучала надменность и презрение. — Совсем недавно мне задали его на сакремском рынке, где мы вывели на чистую воду одного мерзавца, пытавшего оговорить почтенного купца Горалла. И, как выяснилось, накануне этот же подонок оговорил другого купца по имени Расул.
— Это которого вчера казнили? — ахнула толпа.
— Выходит, так, — пожал плечами «светлорожденный».
— Я, кажется, спросил, кто ты такой, — скрипнул зубами паладин.
Варгул сделал небрежный жест Ивану: дескать, разберись сам с этим недоумком, мне об него руки лень марать. Императору только того и было нужно. Покинув седло, юноша вышел в круг, буквально кожей ощущая сотни глаз, сопровождавших его до помоста.