— Я справлюсь, Лиланд. Но если вас все еще гложут смутные сомнения и вы мне не до конца доверяете, скажите об этом прямо. Только не нужно устранять меня от дела из опасения, что я испорчу репутацию лаборатории. Это несправедливо.
Лиланд сосредоточенно изучал сертификаты и дипломы в рамках на стене за спиной Дарби. Казалось, он вдруг перестал ее замечать. Наконец он вспомнил о ее существовании.
— Вы должны докладывать мне о каждом своем шаге. Если меня не окажется в кабинете, оставляйте сообщение или звоните на сотовый.
— Не вопрос, — сказала Дарби. — Что-то еще?
— Если Банвиль откажется заверять к оплате счет за услуги этого вашего эксперта, просто дайте мне знать, и я посмотрю, что можно предпринять.
Дарби зашла в их с Купом кабинет. Он как раз разговаривал по телефону, листая комиксы. Он переоделся в джинсы и футболку с надписью «Пиво — доказательство того, что Бог нас любит и хочет, чтобы мы были счастливы».
— Я что-то не припоминаю, чтобы у мультяшной чудо-женщины была такая грудь, — сказала Дарби, когда Куп наконец повесил трубку.
— А это ее новая оптимизированная версия.
— Замечательно. Только сейчас она больше смахивает на стриптизершу.
— Похоже, ты не в духе. Может, позабавишься с пластилином? Это лучшее средство от стресса, по себе знаю.
— У нашего шефа серьезные сомнения по поводу моих способностей.
— Дай угадаю. Снова дело Нельсона?
— В яблочко.
Дарби кратко пересказала ему содержание беседы с Лиландом.
— Чего ты сияешь? — недоуменно поинтересовалась она.
— Помнишь ту девочку, Анжелу, с которой я встречался пару месяцев назад?
— Которая снялась для рекламы нижнего белья?
— Нет, это была Бритни. Анжела — это британочка с бриллиантовым пирсингом в пупке.
— Как ты только умудряешься всех их запоминать!
— Знаю-знаю, «Менса» [16] по мне плачет. В общем, к чему это я? Так вот, пошли мы как-то с Анжелой пропустить по стаканчику, заговорили о моей работе, и тут я вскользь упомянул имя Лиланда. Если мне не изменяет память, слово «пратт» в Великобритании означает «болван» или «идиот». Советую почаще об этом вспоминать, когда придется совсем уж тяжко.
Было еще одно место, куда Дарби собиралась заехать по дороге домой.
Посвежевшая, с волосами, еще влажными после душа в тренажерном зале, Дарби вошла в вестибюль «Масс Дженерал», крупнейшего госпиталя Бостона. Она не стала останавливаться у регистратуры, потому что и без того знала дорогу в отделение интенсивной терапии. Она была там однажды — когда пришла попрощаться с отцом.
Надпись на дверях отделения гласила: «Прежде чем войти, выключите мобильные телефоны и все электроприборы». Дарби выключила телефон, показала удостоверение медбрату, прихлебывающему кофе за стойкой, и поинтересовалась состоянием женщины, которую прошлой ночью привезли из Бэлхема. Он ответил, что только что заступил на дежурство и в этом вопросе помочь не может, зато указал на полицейского, сидящего на стуле в конце коридора.
В отделении интенсивной терапии не приходилось рассчитывать на уединение или личное пространство — в каждую палату вели стеклянные двери. В коридоре мелькали растерянные и напуганные лица родственников, ожидавших очереди пожать руку близкому человеку, чтобы как-то его поддержать. А порой и навсегда проститься.
Воспоминания об отце нахлынули на Дарби и становились все сильнее по мере того, как она приближалась к палате, в которой он умер.
Пожилой полицейский оторвался от журнала по гольфу, чтобы посмотреть ее удостоверение. Его нос был покрыт сеточкой лопнувших капилляров.
— Вы пропустили самое интересное, — сказал он, разминая затекшие плечи. — Наша дамочка из чулана напала на медсестру.
— Как это случилось?
— Она пыталась заколоть ее шариковой ручкой. С ней сейчас врач. Кстати, советую дышать через рот.
Доктор склонился над Джейн Доу, слушая ее пульс. В ярком флуоресцентном свете она выглядела еще более изможденной. Ей поставили капельницу и назогастральную трубку. Из соображений безопасности ее руки и ноги привязали к кровати. За повязками и компрессами практически не было видно кожи, а те участки, которые можно было рассмотреть, имели пепельно-серый цвет.
Дарби приблизилась к кровати и увидела капли крови, алевшие на простыне. Тяжелое дыхание, которое Дарби слышала еще утром, в машине «скорой помощи», сейчас, казалось, стало еще более хриплым и стесненным.
Пергаментные веки во сне подрагивали. Что же тебе снится?
— Вы из криминалистической лаборатории? — спросила доктор удивительно мягким голосом, который как-то не вязался с ее простоватым, грубым лицом.
Дарби представилась. Доктора звали Тина Хэскок.
— Надеюсь, вы пришли не за мазком, — сказала она. — Потому что ваши уже были здесь и взяли его.
— Нет, я просто заехала посмотреть, как она тут.
— А это случайно не вы помогли ей выбраться из чулана?
— Да.
— Я так и подумала. Было несложно вас узнать — в новостях только вас и показывают.
«Чудесно! Только этого мне не хватало», — подумала Дарби.
— Я слышала, она набросилась на медсестру.
— Да, пару часов назад, — подтвердила доктор. — Медсестра проверяла капельницу, когда пациентка вдруг попыталась заколоть ее ручкой. Медсестра сейчас в хирургии. Надеюсь, глаз ей спасут.
— Где она взяла ручку?
— Скорее всего, с планшета на стойке около кровати. Насколько я знаю, перед этим она укусила полицейского.
Дарби кивнула.
— Он подошел к ней, чтобы помочь. А она подумала, что он собирается на нее напасть.
— Помешательство и нервное возбуждение являются обычными симптомами при сепсисе — заражении крови бактериями, вырабатывающими токсины. В данном случае это стафилококковые бактерии. Зараза попала через порезы на руке. Мы сейчас накачиваем ее антибиотиками через капельницу, но проблема в том, что за последние несколько лет стафилококк приобрел устойчивость к антибиотикам. Учитывая общее истощение и подорванный иммунитет, остается надеяться на чудо.
— Она говорила что-нибудь, когда приходила в сознание?
— Нет, она сорвала капельницу и попыталась сбежать. Пришлось снова дать ей успокоительное, что, учитывая аритмию, довольно-таки рискованно. Я не хочу пичкать ее успокоительным без меры, это опасно для жизни, но и другого такого припадка допустить не могу. Вы еще не установили ее личность?