Нест свернула к рукаву реки, следуя линии деревьев. Она неохотно посмотрела в сторону чащи, как всегда это делала, когда бывала здесь, вспоминая происшествия пятилетней давности. Иногда она совершенно отчетливо видела всех: отца, Джона Росса и мэнтрога. А иногда — даже Духа.

— Тебе не попадалось никаких следов? — спросила она, тут же пожалев о своих словах.

Пик понял, о ком она спрашивает.

— Ничего. С тех самых пор — ничего.

С тех пор, как ей пошел восемнадцатый год — два года назад, закончила она про себя. Тогда они последний раз видели Духа. После стольких лет, прожитых рядом, казалось невероятным, что он мог уйти. Отец создал этого гигантского волка-призрака при помощи черной магии для защиты ее, дочери, до дня своего возвращения. Дух хорошо заботился о девочке, пока она не выросла. Все время, что она работала с Пиком над сохранением баланса магии и спасала детей, похищаемых пожирателями, Дух охранял ее. Но Ба изменила истинную цель Духа при помощи собственной магии, и когда отец Нест вернулся за дочерью, Дух уничтожил его.

Она снова и снова видела эту картину между деревьев. Ночь охватила чащу, санный спуск и склоны парка. Фейерверк Четвертого июля с адским грохотом взрывался яркими красками. Белый дуб, в котором был заточен мэнтрог, разлетелся в щепки, сам же мэнтрог обратился в прах. Джон Росс лежал бездыханный на земле, раненый и измученный. Нест видела отца, который приближался с протянутой к ней рукой, произнося успокаивающие слова. «Ты принадлежишь мне. Ты моя кровь. Моя жизнь…»

И Дух, вылетевший из темноты, словно поезд из туннеля…

Ей было четырнадцать, когда она узнала правду об отце. И о своей семье. И о себе. Дух и после оставался ее защитником: тень в парке несколько последних лет показывалась очень редко, но всегда — если пожиратели подбирались слишком близко. Он стал менее материальным, чем прежде, словно состоял из света и темноты. Но вряд ли такое возможно.

А незадолго до ее восемнадцатого дня рождения Дух стал бледным и эфирным, а потом и вовсе исчез. Это произошло быстро. Вот тут он находился, как всегда массивный, с ощетинившейся шерстью, с тигровыми полосами на морде, а потом вдруг стал исчезать. Словно призрак — кем, в сущности, он и был.

В последний раз, когда она его видела, девушка шла парком на закате, и Дух неожиданно возник из тени. Он был уже почти невидимым, она едва различила его. Нест остановилась, а он подошел прямо к ней, и она ощутила под рукой плотную шерсть. Девушка удивленно моргнула, не ожидая подобного контакта, а когда отвернулась, он уже исчез.

И с тех пор она его больше не видела. И Пик тоже. Прошло уже почти полтора года.

— Куда он ушел, как ты думаешь? — спросила она.

Пик пожал плечами.

— Не могу сказать.

— Он исчез до конца, разве нет?

— Похоже на то.

— Так, может, он полностью исчерпал себя?

— Может быть.

— Да вот только ты всегда утверждал, будто магия не может себя исчерпать, она — как энергия: просто трансформируется. Значит, и Дух трансформировался, но во что?

— Кошмар, Нест!

— А ты не заметил в парке никаких изменений?

Лесовик подергал себя за бороду.

— Нет, никаких.

— И куда же он тогда ушел?

Пик обернулся к ней.

— Знаешь что? Если бы ты хоть немного помогала мне, то смогла бы сама найти ответ на вопрос. Вместо того, чтобы надоедать мне! А теперь спускайся и следуй к берегу реки. И перестань раздражать меня!

Она повиновалась, все еще размышляя о тайне Духа: может быть, раз она стала взрослой, то Дух уже выполнил свою задачу и вернулся к той форме, которую занимал до своего сотворения в качестве ее защитника? Да, пожалуй.

Но сомнения не исчезли.

Она достигла берега реки и остановилась. Перед ней простирался рукав: вода поднималась почти до уровня железной дороги, по которой грузовые поезда мчались из Чикаго на запад. У воды шуршали густые заросли камыша и тростника, а небольшая бухточка была вдоль берега покрыта пленкой и усыпана мусором. Вода была почти неподвижной, так как река здесь почти прекращала бег.

Нест посмотрела на Пика.

— И что теперь?

Он махнул рукой вправо.

Нест повернулась и нос к носу столкнулась с бродяжкой. Она нечасто видела их в своей жизни, да и то — буквально считанные секунды, но этого, вернее, эту узнала мгновенно. Она стояла в десятке ярдов от Нест и казалась эфемерной в неярком осеннем свете. Почти невесомая одежда; шелковистые волосы свисали спутанными прядями. Ее едва не уносило ветром. Черты лица бродяжки были детскими и измученными. Девочка. Бездонные глаза, окруженные синевой, ротик — словно бутон розы. Кожа по цвету и структуре напоминала пергамент. Может быть, она убежала из дома и несколько дней не ела, а может, все еще испытывает ужас от пережитого. Взгляд у нее был именно такой. Но бродяжки не такие. Они не могут быть детьми. Они даже не люди.

— Ты Нест Фримарк? — спросила она детским, тихим голоском.

— Да, — отвечала Нест, рискнув бросить быстрый взгляд на Пика. Лесовик что было сил нахмурил лоб и сгорбился у нее на плече в боевой позе. До Нест вдруг дошло: да он же пытается защитить!

— Меня зовут Ариэль, — сказала бродяжка. — У меня к тебе послание от Госпожи.

В горле у Нест мгновенно пересохло. Она знала, кто такая Госпожа. Госпожа — Голос Слова.

— Меня прислали рассказать тебе о Джоне Россе, — продолжала Ариэль.

Ну конечно. Джон Росс. Она уже думала о нем раньше, утром — впервые за долгое время. И снова представила его себе — загадочного и могущественного, состоящего из света и тьмы, покинувшего Хоупуэлл пять лет назад после уничтожения ее отца. Он ушел из жизни Нест. Может быть, ей подсознательно хотелось вернуть его. Может быть, именно поэтому упоминание о нем показалось таким неуместным.

— Джон Росс, — повторила девушка, как будто делая воспоминания более очевидными.

Ариэль стояла неподвижно на границе света и тени — словно бабочка, приколотая булавкой. Когда она заговорила, голос звучал высоко и как будто музыкально: в нем слышался шелест ветра в листве.

— Он лишен милости, — промолвила бродяжка, и глаза Нест утонули в ее темных бездонных очах. — Слушай, я расскажу тебе, что с ним произошло.

Глава 4

Как и все события его жизни — с тех пор, как он стал Рыцарем Слова — отлучение Джона Росса началось во сне.

Его сны всегда были о будущем — о мрачном и ужасном грядущем, в котором равновесие магии сдвигалось так сильно, что цивилизация оказывалась на грани исчезновения. Пустота брала верх над Словом, добро страдало в вечной битве со злом, а человечество превращалось в жалкую тень по сравнению с прежним. Люди опускались до уровня охотников и дичи, причем охотниками руководили демоны, а пожиратели вели их за собой. Дичь же сбивалась в кучи, укрываясь за городскими стенами, устраивая заставы посреди обращенного в руины ландшафта. Прежде люди и их жертвы состояли из одной и той же плоти и крови, но их изменили разные моральные нормы, которых они придерживались, и твердые жизненные принципы. Это длилось больше десятилетия, и в конце правительства изгнали, нации погибли, армии распались на куски, а люди во всем мире обратились в дикарей — какими они не были даже до Рождества Христова.