И вот огонь хлынул по нему, пошел по телу теплой волной, и Бек во всех членах ощутил покалывание. Эта волна накрыла его, поглотила полностью, сделала частью себя. Огонь взял его в плен, и мысли, и ощущения, и чувства юноши начали меняться. Все вокруг начало исчезать, погружаться в темноту, в которой светился только меч. Воздушный корабль, люди, туман, лед и скалы — все исчезло. Бек оказался в одиночестве, погруженный внутрь себя, охваченный магической силой.
Помоги! — Бек услышал, что произносит это слово.
Тут же появились образы. Но увидел он не Корчу и ее бьющиеся друг о друга столбы, не тот мир, который окружал его сейчас, а мир, который он оставил позади, — прошлое. Потекли воспоминания. Бек вернулся назад во времени и вспоминал то, чего уже не было. Он был моложе, меньше. Воспоминания приняли характер быстро меняющихся страшных картин. Там был ужас, отдаленные крики, тяжелое дыхание того, кто прижимал его к себе, а затем положил в какое–то темное, холодное место. Рот и ноздри наполнились запахом дыма и гари, и Бек почувствовал страх, который невозможно было унять.
Грайан! — Он услышал, что кричит это имя.
Его снова окутала темнота, и возникла новая серия картин. Он увидел себя ребенком, отданным на воспитание Корану и Лире. Он увидел, как он играет с Квентином и его друзьями, с его младшими братьями и сестрами в доме и во дворе. Во всех этих сценах содержалось какое–нибудь обвинение, что–то, что он постарался забыть. Это были воспоминания о всех случаях, когда он лгал и обманывал, когда он проявлял эгоизм и невнимание к другим и тем самым причинял окружающим боль. Какие–то из этих сцен были знакомы, а какие–то он позабыл совершенно. Перед ним постепенно разворачивались картины всех его слабостей. Каждая из них, взятая отдельно, не была страшна, но благодаря количеству они набирали вес, так что, в конце концов, Бек, не стесняясь, рыдал и умолял, чтобы эти картины закончились.
Темная дымка скрыла эти образы, и перед Беком предстала картина Четырех Земель, на которой было показано все плохое в жизни человека. Он с ужасом смотрел на то, как голод, болезни и преступления отнимают жизни и разрушают семьи. Полотно этой картины было так огромно, что казалось, оно протянулось от горизонта до горизонта. Мужчины, женщины и дети становились жертвами душевных слабостей. Им были подвержены все народы, и все в равной степени принимали участие в разгуле дикости. Этому разгулу не было конца, никаких признаков того, что он идет на убыль, и никакого намека на то, что когда–либо было иначе. Бек с ужасом и скорбью смотрел на то, как перед ним разворачивается эта картина, и чувствовал, что все это — часть его самого. Он понимал, что это история его народа, что это и его прошлое.
Но когда серия образов закончилась, Бек понял, что он очищен. С признанием этих пороков пришло смирение. А со смирением пришло прощение. Он чувствовал, что очищен не только от всего, что привнес в это мерзкое болото, но и от того, что привнесли в него другие, — словно он ненадолго взвалил себе на плечи все пороки, сбросил их и получил умиротворение. Бек выпрямился, он стал сильнее, он переродился, он, оставаясь юношей, обрел понимание взрослого.
Темнота отступила. Бек снова стоял на палубе «Ярла Шаннары» и держал перед собой меч. С боков и сзади по–прежнему ничего не было видно, но путь впереди был виден ясно. Корча снова раскрылась, ее столбы чарующе покачивались, словно манили подойти к ним. Бек ощутил их холод, их массу. И то, что в них присутствует что–то рукотворное.
К Беку потянулась какая–то рука, но не из плоти и крови, а рука бесплотная, волшебная. Бек отстранился от этой руки, направил на нее огонь меча, и рука тотчас исчезла.
— Странник? — крикнул он в недоумении, но в ответ была лишь тишина.
Впереди на воде покачивались столбы Корчи, и вокруг корабля летали чайки. Бек сосредоточился на ощущении окружающего воздуха и его температуры. Бек слился со льдом столбов и камнем скал. Он проникся их ощущением, их движением, их колебаниями и звуком. Он слился в одно целое с окружавшим его миром, чтобы почувствовать его намерение и предсказать поведение.
— Вперед, — сказал Бек, показывая мечом направление. Ему казалось, что говорит эти слова не он. — Малый ход вперед.
Должно быть, Странник его услышал. «Ярл Шаннара» медленно двинулся к столбам. Словно хрупкая птичка, корабль полетел в эту гигантскую пасть, в промежуток между огромными зубами.
— Лево руля, пятнадцать градусов, — сказал Бек и услышал, как Странник повторил его приказ. — Так держать. Теперь быстрее, прибавить скорость.
Воздушный корабль оказался среди леса столбов, влетел туда, словно мотылек в пламя костра — маленький и хрупкий мотылек, которому нечем защититься от пламени.
Но вот столбы снова пришли в движение и стали сходиться вокруг корабля. Бек ощутил это каким–то внутренним чувством, а не просто увидел глазами. Ощутил благодаря своей связи с волшебной силой меча и связи меча с окружающим воздухом, землей и водой. Сзади раздались крики ужаса. Юноша слышал их, так же как он слышал и удары волн о скалы, и тихий свист крыльев чаек в утреннем воздухе. Он все это слышал, но не обращал на это внимания.
— Право руля, двадцать градусов. Укрыться в выбоине того столба. — Беку казалось, что он говорит слишком тихо, и ему было странно, что его слышат.
Но Странник слышал его слова, повторял их, и Редден Альт Мер делал так, как говорил Бек. Капитан быстро завел «Ярла Шаннару» в выбоину в одном из ледяных столбов. Вокруг стали с грохотом ударяться столбы, в воздух полетели брызги, а вода побелела от пены. Стоял оглушительный грохот, казалось, что на корабль обрушилась лавина. Вокруг корабля царило безумие, а Бек приказал вывести судно из укрытия и пройти сквозь временно образовавшуюся щель между двумя столбами. Корабль отреагировал, словно был напрямую соединен с мыслью Бека. В следующее мгновение огромная глыба льда откололась от столба, служившего им временным убежищем, и упала в выбоину, которую они только что покинули.
Они шли всё вперед, сквозь туман, проходили между неожиданно сталкивающимися столбами, проскакивали между зубов огромной ледяной пасти. Ничтожная щепка, их корабль петлял среди брызг, ветра и холода, но всегда успевал увернуться от гигантских ледяных столбов. Что творилось в головах остальных участников экспедиции, Беку приходилось только предполагать. Потом Квентин ему скажет, что после первых секунд он мало что видел, да и смотреть ему не очень хотелось. Бек ответит, что с ним было то же самое.
— Выше! Быстрее! Набрать высоту! — отчаянно закричал Бек, корабль резко взмыл вверх, отчего все попадали на палубу. Стоя на коленях и держа перед собой меч, Бек услышал, как внизу под ними взорвалась плавучая льдина, и огромный осколок выстрелил вверх, едва не попал им в днище и снова упал в воду.
Держа меч, слившись воедино с воздухом, льдом и камнем, Бек выкрикивал приказы. Он полагался скорее на интуицию, а не на зрение, на ощущение, а не на мысль. Он реагировал на импульсы, которые появлялись и мгновенно исчезали. То, что он делал, он не мог объяснить себе ни тогда, ни позднее. Он просто реагировал, а импульсы посылало что–то находящееся как внутри, так и вне его, что–то совершенно не поддающееся определению. Это нечто было подобно воздуху, который он вдыхал, холоду и сырости — оно было всюду и охватывало все. Снова и снова на Бека падали огромные тени, когда мимо корабля, едва не задевая его, проходили столбы Корчи. Ледяные монолиты сталкивались, от них откалывались глыбы льда, взрывались, разбрасывая вокруг острые осколки. Погруженный внутрь себя, поглощенный волшебством, Бек все это чувствовал, но почти ничего не видел.