— Я не…
Неужели она дошла до такого состояния, чтобы о ней можно было сказать «голодный взгляд»!
— Это симпатичное бельишко у тебя в сумке? — Этьен снял руку с рычага передачи и похлопал по ее кожаной сумочке. Анна неопределенно кивнула, у нее все еще кружилась голова. — Что же на тебе под одеждой? — Его взгляд скользнул по ее красновато-коричневому хлопчатобумажному свитеру и черной мини-юбке.
Анна опустила глаза, чтобы проверить, не видны ли кружевные резинки ее чулок. Сердце забилось медленными гулкими толчками, она ощущала каждый из них.
— Я просто предположил, — сказал он хрипло. — Лучше бы ты призналась, потому что мне очень хочется посмотреть самому, когда мы придем домой.
Воображаемая картина, вызванная его словами, сломала слабое сопротивление ее разума и одним махом лишила тело сил.
— Разве я что-то такое сказала?
— Эта мысль возбуждает тебя так же, как и меня.
— Откуда ты знаешь?
Анна одернула натянувшийся свитер, так как он имел нежелательное обыкновение облегать то, что легко подтверждало правоту Этьена.
— Да уж знаю. А когда мы занимаемся любовью, ты, закрыв глаза, все равно видишь мое лицо. Именно мое лицо, а не какой-то туманный образ из романтических грез.
— О чем это ты?
— Сама же рассказывала мне о своей неразделенной любви. Помнишь?
Забывчивого человека можно поймать на лжи, а у меня не слишком хорошая память, чтобы ловко врать, подумала Анна, изо всех сил пытаясь в точности припомнить, что именно она рассказала.
— Я не хочу об этом говорить.
— Ты чувствуешь себя виноватой за наслаждение, испытанное со мной? Чувствуешь, что предала свою любовь?
Анна подняла глаза от упорно созерцаемых стиснутых рук. Похоже ли это на классический случай переноса образа? А как насчет Этьена? Что он чувствовал, когда занимался с ней любовью?
Этьен почему-то вдруг рассердился.
— Воображаемые любовники великолепны, но бесплотны. Может быть, я и не удовлетворяю тем критериям, которые ты вычитала из слезливых романов, но я на самом деле утолю твой голод, — самодовольно уверил он.
Анна могла бы успокоить Этьена, что у него нет оснований для ревности; но он не хотел, чтобы у нее оставалось даже чувство любви к кому-то еще. Этьен выразился совершенно ясно.
Он, однако, не прав, рассуждая о критериях, поскольку по всем признакам похож на любовника из ее мечты, кроме одного: в нем нет безумной любви к ней.
— Наверное, дело в том, что мы занимаемся не любовью, а сексом? — осенило ее.
— Но ты выглядела вполне счастливой, — возразил Этьен.
— Я прикинулась, хотя мне действительно приятно с тобой.
— Невозможно так правдоподобно изобразить счастливое состояние, я бы заметил, — не обиделся Этьен.
Они остановились, и Этьен выключил двигатель. Теперь все его внимание было обращено к Анне. Ей было трудно выносить это.
Анна протянула руку и дотронулась до его щеки. Он припал губами к ее ладони.
— Хочу того же, что и ты, — прошептала она.
Глаза Этьена загорелись радостью. Он молча вышел из машины и открыл ей дверцу.
— В доме нам трудно остаться вдвоем, мешают дети и гости, — сказала Анна с сожалением, выбираясь из машины.
— Я все предусмотрел, и у нас есть место, где мы можем уединиться как минимум на пару часов.
Анна недоверчиво посмотрела на него.
— Ты планировал?
— Всегда готов, — ответил он несколько развязно, — в детстве на меня оказали большое влияние бойскауты.
— Сомневаюсь, что они занимались чем-то подобным.
— Если бы мой дом не был наводнен незнакомцами, — Этьен неожиданно поднял Анну на руки, — мне бы не пришлось никуда удаляться с одной лишь целью — остаться с собственной женой наедине.
— Твоя мать — не незнакомец, а Дрю…
— Не надо. Давай лучше о нас, — предложил Этьен, унося ее в укромное место…
Анна пришла домой после семи вечера. Фей и Дрю не было дома, поэтому, как только дети легли спать, Анна с Этьеном смогли остаться наедине. Первый раз с тех пор, как… Щеки Анны покрывались румянцем всякий раз, когда она восстанавливала в памяти новый волнующий этап в их отношениях.
Последующие дни не уменьшили ее чувство наслаждения радостями секса. Она не знала, к чему это все приведет, но ощущала невыразимое счастье.
Возможно, настало время признаться Этьену в своих чувствах. Ей следовало высказать все прежде, чем они сделаются настолько явными, что скрыть их будет уже невозможно. Примет ли он дар ее любви? Этот вопрос временами заставлял Анну внезапно прерывать на полуслове веселый мотивчик и кусать губы.
Этьен в последние дни словно оттаял. Это проявлялось не только в отношении к Анне. Например, он с одобрением согласился организовать вечеринку по случаю предстоящего замужества своей матери. Казалось, что он и Дрю готовы признать ошибочность своих первых впечатлений друг от друга. Если Этьен капитулировал, то делал это стильно.
Анна пребывала в хорошем настроении, и все казалось ей осуществимым, даже признание в любви собственному мужу.
На кухне было пусто, поэтому она предположила, что Этьен наверху укладывает детей спать. Прежде чем подняться по лестнице, она посмотрела на собственное отражение в большом зеркале в позолоченной раме. Девушка с румяными щеками, ясными сияющими глазами и поблескивающими волосами показалась ей незнакомой. Это был тот самый образ, которого ей хотелось достичь.
— Привет! А где дети? — спросила она, входя в комнату и озадаченно оглядываясь.
— Ах, дети! — проворчал Этьен. — Они в постели.
Анна заподозрила неладное. Тошнотворное чувство страха зародилось у нее внутри.
— Но еще рано.
Ее голос сорвался. В его серых глазах она увидела жестокое и презрительное выражение.
— Этьен, что случилось?
Неужели она была не права, когда решила, что он согласился с ее желанием продолжить образование? Чем еще можно объяснить эти волны враждебности, исходящие от него?
— Ты еще спрашиваешь?
— Я не понимаю…
— Где ты была?
Анна заморгала. Он должен был прочитать ее записку. Сегодня миссис Тернер взяла выходной, но Эйлекс предложила присмотреть за Томом и взять Эмму из школы. Эйлекс была в комнате, когда позвонил Жан-Поль, который на сегодня организовал для Анны встречу с заведующим кафедрой французского языка в университете. Эйлекс, к немалому удивлению Анны, сама предложила присмотреть за детьми. Анна понадеялась, что это знак ослабления враждебности.
— Я уже обзвонил все больницы.