Джонатан послушно встал.
— Учу тебя, учу… Если тебе есть чем похвастаться — не упускай случая сделать это! — Он выжидательно посмотрел на нее, и она улыбнулась. Эта была его коронная шутка, и он всегда изрекал ее с видом записного остряка. — Угадай, кто там празднует, — сказал он, усаживаясь на ее место.
— Кто? — живо спросила Хоуп.
— Тот здоровяк, с которым пришлось повозиться из-за компенсации за твое падение в какой-то там погреб. Честно говоря, девочка, я до сих пор ломаю голову, что тебе понадобилось на его фирме. — Джон тихо рассмеялся и взял в руки меню. — А он оказался не таким уж простофилей — у него на заводе кругом понатыканы знаки «Посторонним вход запрещен». Мы бы не получили ни пенни, если бы потащили его в суд.
— Выходит, мне повезло, что у меня такой ловкий агент!
— Не хочешь подойти к нему поздороваться? Хоуп в ужасе уставилась на него.
— Ты спятил?
Джонатан пожал плечами.
— Мне до сих пор приятно вспомнить о наших с ним переговорах. Мы бы с тобой неплохо заработали, Лейси, если бы ты не отписала все сиротам.
Хоуп сделала большой глоток виски.
— Ладно тебе, Джон.
Агент пробормотал что-то с несчастным видом, изучая прейскурант.
— Ты платишь?
— Похоже на то, — сухо отозвалась Хоуп.
— Ну, если так…
— Ты собираешься это есть или нет? — Джон взглянул на нетронутые ломтики лосося, пропитанные укропным соусом.
— Ешь, если хочешь, — предложила Хоуп и откинулась на спинку кресла. Джон уже подчистил все, что было у него на тарелке, и Хоуп лениво размышляла, как ему удается не полнеть.
— Знаешь, Хоуп, нельзя позволять себе успокаиваться и почивать на лаврах, — заметил Джон с набитым ртом. — У людей короткая память — надо двигаться дальше, пока они еще помнят, кто ты.
— Не хочу, — вяло отмахнулась она. «Или все-таки хочу?» Странно, что успех всегда так опустошает душу. Наверное, этого удавалось бы избегать, если бы кто-нибудь делил с ней радость — не семья, не друзья, а кто-то особенный. Неужели ей хочется слишком многого?
Внимание Хоуп привлек смех, донесшийся с другого конца зала. Она поморщилась. Первым ее побуждением, едва она увидела Алекса, было развернуться и убежать.
Он сидел, окруженный гостями, и при взгляде на него Хоуп почувствовала, как горло будто сжало тонкой стальной нитью. На мгновение ей даже стало страшно. Путь от дверей до столика показался длиннее марафонской дистанции.
Справа от Алекса сидела Ребекка — сияющая, светящаяся от счастья, и, когда гости подняли бокалы, Алекс с нежностью поднес ее руку к губам.
«Быстро же он меня забыл…» — подумала Хоуп, мрачно заглядывая в свой бокал. Когда она заказала еще бутылку, Джонатан лишь удивленно заметил: «Ты же платишь…»
— Ты часом не собираешься упиться в стельку? — Его полный сочувствия голос прервал ее размышления.
— Плевать.
Джонатан нахмурился: Лейси никогда не злоупотребляла спиртным и такое усердие показалось ему подозрительным. Остается только надеяться, что это не безответная любовь. Уж больно странный у нее сегодня вид.
— Шампанское?.. Но мы не заказывали, — удивилась Хоуп, когда официант поставил на столик серебряное ведерко.
Джонатан присвистнул, взглянув на этикетку.
— Французское… — потрясение пробормотал он.
— Вам прислали оттуда, — официант кивком указал на центральную часть зала.
— Ну что же, это чертовски мило с его стороны. — Джон приветственно помахал, повернувшись к гостям Алекса.
— Отнесите обратно!
Джонатан, разинув рот, уставился на Хоуп.
— Не сходи с ума, это отличное вино! — Он благоговейно притронулся к запотевшему горлышку.
— Да помирай я с голоду, я не приняла бы от него и крошки!
Ненависть, прозвеневшая в ее напряженном голосе, заставила Джонатана призадуматься.
— Знаешь, я понимаю, что ты его, мягко говоря, недолюбливаешь. В конце концов, ужасно неприятно оказаться в гипсе — но ведь лично тебе он ничего не сделал, верно?
— Немедленно унесите!
— Черт возьми, Лейси, стоит ли устраивать скандал?
— Он сам на него напрашивается, и он его получит!
Мало того, что он поломал ей жизнь, — так нет же, теперь хочет насладиться своим триумфом. Бессердечная скотина! Как же она его ненавидит!
В это мгновение объект ее жгучей ненависти материализовался перед их столиком.
— В чем дело? Тебе не нравится шампанское? Вообще-то Хоуп почуяла его приближение раньше, чем увидела. Этот едва ощутимый, пряно-лимонный запах преследовал ее повсюду, так же как и другой, присущий только ему, как отпечатки пальцев, — запах, при воспоминании о котором у нее кружилась голова. Ужасно, что она до сих пор словно прикована к этому человеку!
— Алекс, какой приятный сюрприз! Знаешь, мне жаль тебя огорчать, но я терпеть не могу шампанского!
Хоуп не чувствовала страха — лишь радость, что отказывается от его подачки. Ей было странно смотреть на его руки и думать, как хорошо им известно ее тело. Гнев не мог пересилить жгучей обиды, и это причиняло ей неимоверное страдание.
— Зато я его люблю, — беззаботно заметил Джонатан.
Алекс пренебрежительно посмотрел на него и вновь обратился к Хоуп:
— Ребекка видела, как ты вошла.
— А ты?
Он сжал губы.
— По-моему, все тебя видели.
Что ж, надо полагать, это комплимент. В отличие от многих коллег по профессии Хоуп не любила трогательно семенить — она двигалась легкой, уверенной походкой, которая, кстати, сегодня продемонстрировала всем безукоризненный покрой ее платья-стрейч. Алекс, прищурившись, окинул ее взглядом — темно-синее платье в обтяжку не скрывало ни единой линии великолепной фигуры. Бриллиантовая заколка в зачесанных наверх волосах повторяла узор сверкающих сережек. Воистину — воплощенный соблазн.
Джонатан расхохотался, и Алекс удивленно повернулся к нему.
— Она никогда не замечает, как на нее смотрят, — покровительственно пробормотал Джон. — Знаю-знаю, в это трудно поверить, — добавил он, заметив недоверие на лице Алекса.
— А тебе, можно подумать, это не нравится? — фыркнула Хоуп.
— Ребекка хочет, чтобы сегодня все радовались ее счастью.
— Так это была ее идея?
Темная бровь взлетела вверх, а полные губы изогнулись в насмешливой улыбке.
— А ты решила, что шампанское от меня?
— Я даже не знала, что ты здесь. — На всякий случай Хоуп изо всех сил пнула Джона под столом — а то еще ляпнет что-нибудь! И вообще, как они смеют обсуждать ее, будто ее тут нет?