Я придумала, что сказать вслух, для Зебровски.
— Зебровски, я чертовски устала. Ты уж не говори Дольфу, будто я сказала, что всех вампиров церкви надо уничтожить. Я же этого не имела в виду.
— Я никому не скажу, тем более Дольфу. Он наверняка начнёт со своей новой невестки, и это будет очень нехорошо.
Я кивнула:
— Но если вдруг у нас на руках окажется несколько сот вампиров, слетевших с нарезки, сразу, то позовут все равно меня. А мне не хочется даже пытаться убирать столько их сразу. Я это умею, но не настолько.
— Если будут сотни, то даже ты не поможешь, — сказал он и глубоко вздохнул. — Понимаю, почему эта мысль тебя достаёт. Черт, она и меня тоже достаёт.
— Я попытаюсь выяснить, когда началась эта политика «без клятвы на крови».
— И что тогда?
Я уже положила руки на лестницу:
— Тогда разберусь.
— Ma petite, ты снова неосторожна.
— Брысь из моей головы! — шепнула я.
— Анита, а это что значит? Ты федеральный маршал, тебе уже нельзя играть в одинокого рейнджера. У тебя значок.
Я прислонилась лбом к перекладине — измазала лицо и отдёрнулась. Всю правду, которую я хотела сказать, я уже сказала.
— Мы предложим Малькольму выбирать: либо он свяжет их всех обетом на крови, либо это сделает Жан-Клод.
И вдруг Жан-Клод зазвучал у меня в голове громче:
— Ma petite, остановись! Умоляю, не произноси этого вслух!
А не произнесла я вот чего: любой вампир, который откажется пройти обряд, вероятнее всего, станет мертвецом навсегда. Мне явились воспоминания Жан-Клода, и я знала, что обет на крови — один из самых строго соблюдаемых законов. Я увидела, что бывает, когда обет на крови недостаточно силён, и что бывает, когда его совсем нет.
Я уже поднималась по лестнице, когда Зебровски спросил:
— А что будет, если вампы не захотят давать клятву?
Я застыла на миг на перекладине, потом соврала:
— Точно не знаю. Надеюсь, что это только у Малькольма, а не в каждой церкви по всей стране. Мы говорим о том, чего никогда раньше не было, Зебровски. Насколько мне известно, никогда ни один мастер вампиров не позволял себе плодить новых, не обезопасив себя, то есть став их вождём не только по названию. Такого просто не делалось. Вампиры не слишком склонны к новациям.
— Ты не о том, что всех, кто не принесёт обета, убьют? Анита, у них есть права.
— Уж я-то, Зебровски, это лучше других знаю.
Про себя я проклинала Малькольма, проклинала за бардак, который он устроил. Даже если убийцы не из его церкви, это только вопрос времени. Вампиры не люди, они думают не как люди. До меня дошло, что Малькольм пытается сделать с Церковью Вечной Жизни то, что пытался сделать Ричард с Кланом Тронос Рокке. Оба они хотят обращаться с монстрами как с людьми. А это не так. Видит Бог, совсем не так.
Жан-Клод шепнул:
— Нам придётся направить в церковь наших представителей и посмотреть, до чего там дошло.
Я не ответила, наверняка зная, кто будет среди представителей. Уж я-то точно.
Я полезла вверх по лестнице, и только когда Зебровски присвистнул, вспомнила, что у меня под юбкой ничего нет.
— Блейк, какая у тебя классная…
— Зебровски, промолчи.
— А что такого?
— Если ты это скажешь, я тебя опрокину на землю.
— …задница, — договорил он.
— Я тебя предупредила.
Он рассмеялся.
Когда мы оба выбрались на твёрдую землю, я сделала ему подсечку рядом с подходящей лужей. Он заругался, остальные засмеялись.
— Я Кэти расскажу, что ты меня обижала.
— Она будет на моей стороне.
Так оно и было бы. Но я достаточно хорошо знала Кэти Зебровски, чтобы понимать: её муж не расскажет ей, как сказал мне, что у меня классная задница. Она сочтёт это грубостью.
Эхом отозвался у меня в голове голос Жан-Клода: но ведь действительно классная. Я велела ему тоже заткнуться, и он на этот раз послушался.
— Уже близко рассвет, и мне надо на отдых. Поговорим, когда я очнусь.
— Приятных снов, — шепнула я.
— Мертвецы снов не видят, ma petite.
И его не стало.
Охраннику идея насчёт стриптиза резко не понравилась. Я ему сказала, что он может сделать это в уединении, в присутствии только меня и нескольких вежливых полицейских, а может прямо на сцене. Ему выбирать. Он вроде бы мне не слишком поверил, но решил не рисковать.
Он оказался чист, без укусов. С одной стороны, хреново, потому что такого мастера труднее поймать, труднее удержать и труднее убить. С другой стороны, отлично, потому что список вампиров, способных на такое, очень короток. То есть это если я правильно поняла соглашение между Жан-Клодом и Малькольмом. Ну, вообще-то соглашение заключали Малькольм и Николаос, прежний Мастер Города. Будучи с ней знакома — я же её и убила когда-то, — я отлично понимала вампиров, которые жались к церкви, не желая иметь перед Николаос никаких долгов. Но Жан-Клод согласился соблюдать её договор с церковью — на некоторых условиях. Одно из них: ни один мастер-вамп не может появиться в городе без санкции Жан-Клода. Таким образом, либо Малькольм нарушил договор, либо не знал, что в его общине есть обладатель такой силы. Либо же ни Жан-Клод, ни Малькольм не ощутили, как на их территории появился этот мастер. Если верно последнее, то мы влипли по шею: с таким уровнем силы ни один из нас не хотел бы иметь дело.
А может быть, Жан-Клод дал разрешение Малькольму привезти мастера, не зная, что клятвы на крови не будет?
Столько вопросов, что у меня голова заболела, а ответы можно будет получить, лишь когда кончится дневной сон Жан-Клода. В рассветных лучах я ехала обратно в Сент-Луис, радуясь, что прихватила тёмные очки. Радуясь, что не надо ехать прямо на восток. И рассеянный свет тоже достаточно резал глаза.
Цирк был ближе моего дома, так что я туда и поехала. Иногда я там ночую, когда у меня свидание с Жан-Клодом, но чаще как сегодня — потому, что туда ближе завалиться. У меня глаза устали до жжения, и тело ломило почти как при болезни. Это оно просто исчерпало все свои резервы и больше не может бодрствовать и двигаться.
На парковку возле Цирка я заехала уже почти в половине девятого утра. Там стояли ещё три машины — одна Джейсона, остальных я навскидку не вспомнила. Но явно тех, кто не только тут работает, но и живёт, и умеет водить машину. Таким образом, круг сужался. Менг Дье, кажется, умеет, может быть Фауст, но тут я точно не уверена, да и все равно мне.