— На физиономию твою посмотреть, — сказала я тихо и очень, очень дружелюбно.
Он проглотил слюну и стал чуть бледнее, чем был секунду назад.
— Там… что-то нехорошее?
— Спроси — и узнаешь.
Он снова покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Нет.
— Не задавай неприятных вопросов, не получишь неприятных ответов.
— Не задавай вопросов, если не хочешь слышать ответов.
— Вот именно, — поддакнула я.
Он усмехнулся свой обычной улыбкой — «а я что-то знаю, а ты нет».
— Но десять штук мы себе оставляем.
— Пока что. Если Эванс согласится, они нам очень пригодятся.
— Он так дорого берет?
— Человек рискует рассудком и жизнью каждый раз, когда касается вещдока. Я бы заставила себе за такое платить. А ты?
У Берта глаза засветились:
— А бизнес-агент у него есть?
— Берт!
— Я только спросил.
Я не стала приставать, только головой покачала. У Берта истинный гений добывать деньги парапсихическими способностями, которые их владельцы считают проклятием. Плохо ли будет, если он поможет Эвансу малость заработать? Нет. Но вряд ли Берт понимает, что Эванс — один из мощнейших ясновидцев-осязателей во всем мире. Случайное прикосновение кончиками пальцев говорит ему о человеке больше, чем все остальные когда-нибудь узнают. Берт, вероятно, протянет руку для пожатия, и сделка не состоится. Я ведь только подозреваю, каков Берт на самом деле. Одно прикосновение — и Эванс это будет знать точно. Если он не убежит с воплем, это уже будет для меня приятным сюрпризом. Я бы лично никогда не стала пожимать руку Эвансу. Во-первых, к ясновидцу-осязателю с протянутой лапой не лезут — дурной тон. Во-вторых, Эванс меня как-то случайно коснулся, и не был в восторге от увиденного. Так кто я такая, чтобы кидать камнями в Берта? Он-то, может, даже не будет отмечен у Эванса на радаре, а я рухну в языках кровавого пламени.
С остальными клиентами была скука смертная по сравнению с Браунами — слава те, Господи. Натэниел тихо сидел в уголочке во время всех встреч — на всякий случай. Берт уже не спорил. Среди клиентов было два адвоката — обсуждение завещаний и других конфиденциальных материалов. Они возразили было против присутствия Натэниела, но я напомнила им, что по закону я сама не связана никакой конфиденциальностью, так какое им дело? С точки зрения закона я была права, а юристы терпеть не могут, когда не юрист прав. Может быть, просто мне другие юристы не попадались. Поэтому они оба поинтересовались, кто он такой и зачем он должен присутствовать на их встрече со мной.
Первому я сказала: вы хотите, чтобы я с вами говорила, или нет? И он оставил тему. Второй оказался настойчивей. Сорванные ногти у меня ныли адски. Ныла ущемлённая гордость после секса в офисе. Я была очень недовольна жизнью, и потому сказала правду:
— Он здесь на тот случай, если мне понадобится секс.
Я произнесла это с улыбкой, сама зная, что глаза у меня не улыбаются, но мне было плевать.
Натэниел заржал и изо всех сил постарался изобразить, что это кашель.
Адвокат мне, разумеется, не поверил.
— Миз Блейк, это был вполне законный вопрос. Я имею все права защищать интересы моего клиента. Вам нет необходимости нас оскорблять смехотворной ложью.
Так что я перестала оскорблять его ложью, и мы перешли к делу.
Каждый клиент — или группа клиентов — должен был спросить про Натэниела. Я попробовала все ответы от домашней прислуги до любовника, от рассыльного при офисе до личного помощника. Ни один ответ не понравился, и я перестала обращать на это внимание куда раньше, чем клиенты кончились. Наконец я стала снова говорить правду, и две новых группы, услышав её, оскорбились. Оскорбительная ложь, как они сказали. Вот так; скажи только правду, и никто тебе не поверит.
Единственная же тема, на которую мне хотелось говорить, это был мой зверь. У меня прямо рядом сидел ликантроп, и не было даже пяти минут свободных, чтобы начать обсуждение. Море вопросов, и ни минуты, чтобы их задать. Может, потому я так неприветлива была с клиентами. Может быть, а может, я вообще неприветлива. Сама по временам не знаю.
В семь вечера, как раз вовремя, мы сели в мой джип. Берт даже без моей просьбы передал мою встречу на кладбище в 19:30 Мэнни, да ещё извинился, что перегрузил меня заказами. Перегружает он меня всегда, и до сих пор никогда не извинялся. Наверное, когда он понял, что я действительно могу поставить на голосование вопрос и дать ему под зад, то решил быть хорошим мальчиком. А может, до него дошло, что такое голосование может потребовать каждый из нас. Уж если у Берта есть какие-то слабые места в бизнесе, то только одно: он уверен, что те из нас, у кого нет диплома по бизнесу, в этом ничего не понимают. Немножко страха — это не всегда плохо. На некоторых оказывает даже терапевтическое действие. Вряд ли положительная модификация Берта продержится долго, но будем радоваться, пока она есть.
Я уже вывернула на Олив в сторону города. Времени как раз хватало забросить Натэниела в «Запретный плод» и только на пятнадцать минут опоздать на первую свою работу на кладбище.
— Куда ты едешь? — спросил Натэниел.
— В «Запретный плод».
— Тебе сперва поесть надо.
Я покосилась на него, тормозя у светофора.
— Времени нет.
— Ты знаешь, что если не утолить один голод, все другие обостряются?
Он сказал это очень мягко, но я уже не доверяла этой мягкости тона. Обычно это значило, что он хочет на что-то обратить моё внимание, и при этом прав, и если я только не буду злиться, то сама пойму, что он прав. Обычно это значило, что спор проигран ещё до его начала. Но я никогда не считала неминуемое поражение причиной отказа от битвы.
— Да, знаю. Если я не утолю ardeur, то зверь хочет больше мяса или вампир хочет больше крови. Все это я знаю.
— Так что будет, если ты не накормишь свой человеческий желудок? Ты же будешь голодной?
Светофор мигнул, и я поехала. Вечернее субботнее движение на Олив — не заскучаешь.
— Ага.
Я искала подвоха, и пока его не видела.
— Если твоё тело проголодается по обычной еде, это разве не значит, что всякий другой голод тоже обострится?
Я чуть не врезалась в машину перед нами, потому что уставилась на него. Пришлось врезать по тормозам и выдержать какофонию сигналов, а если бы не было так темно, то и много жестов руками.
— Как ты сказал?
— Ты слышала, Анита.