– Попадись мне только, – я ухмылялась и рычала, не прекращая своего занятия. – Только попадись! Уж я-то с тобой разберусь… древовед! Подлец и предатель! Вот сейчас покончу с твоими дружками, а там и до тебя очередь дойдет! Балрог! Но теперь-то ты точно не отвертишься! Деревья – лес – чары – синдар! Это – ваша повадка, мой коварный дружочек, вы всегда такими были… Нельзя было вам доверять! Нельзя!
«Точно! – соглашались хором предки по маминой линии. – Они всегда были такие. Очень и очень коварные. Особенно те из них, кто прятался в чащах и испытывал темную преступную страсть к Светлым нолдорским девам».
Предки по отцу стыдливо помалкивали. И верно – что тут скажешь?
Возглас за спиной заставил меня резко обернуться и крепко сжать топор. Ага! Я торжествующе оскалилась. На ловца и зверь!
* * *
Сначала Эрину показалось, будто запах горящего бензина исходит от его цепного оружия, но потом догадался, что не только он один является источником вони и чада. Где-то недалеко горел лес. И не просто горел, его целенаправленно подожгли. Энчечекист поудобнее перехватил спасительницу-пилу и побежал в направлении огненного зарева, виднеющегося впереди по курсу между стволов деревьев.
Он явился как раз к концу боя, который вела Нолвэндэ. В огне корчились два странного вида дерева, а свирепая нолдорская дева, раздевшись до футболки, сосредоточенно рубила топором извивающиеся ветки и швыряла их в гущу пламени. Вся перемазанная сажей, с торчащими в разные стороны волосами, злобная и рычащая – истинная дочь жестокосердных нолдоров.
– Ты?!
Прокопченная насквозь лейтенант Анарилотиони резко обернулась на голос Эрина и злобно оскалилась.
– Пришел спасать дружков? – прошипела она зловещим шепотом, указывая на обугленные стволы. – Только попробуй!
– Попалась, изменница!!! – воскликнул капитан победно.
– Ах, как это замечательно звучит в устах предателя! – огрызнулась девушка. – Сколько тебе заплатили, негодяй?! И чем? Натурой, да? – с возмущением вопрошала она, перехватив между тем топор поудобней.
Эрин издевательски расхохотался:
– У тебя всегда была больная, извращенная фантазия! На этом тебя и подловили! Я знаю! Теперь сжигаешь улики?
И сделал пружинящий, охотничий шаг вперед, не выпуская из рук бензопилы.
– А ты надеялся, что твои бревна со мной справятся, да?! – истерично взвизгнула Нолвэндэ.
Наглый и бездоказательный поклеп крайне возмутил Эринрандира:
– Ничего себе заявки! Признайся, это ты напустила на меня монстров! Ты всегда хотела моей смерти!
От злости капитана стало трясти, его пальцы дергались, включая и выключая пилу.
– Это ты на меня монстров напустил! Ты и твои древесные ведьмы! – распаляла себя мыслечтица истошными воплями. – И как у тебя хватило смелости самому явиться?! Ну что ж, очень хорошо! Я с тобой сама разберусь, предатель, без посредников! Здесь и сейчас! Как подобает по законам нолдор! – и так… очень приглашающе повела топором.
– М-м-м-мои… в-ведьмы?! – у ап-Телемнара едва не отнялся дар речи от такой вопиющей, чисто нолдорской, неподражаемой наглости. – Да ты совсем спятила! Кто прятался за высокими заборами со всеми этими негодяями? Я?! Кого из нас завербовали?
Самое время было обобщить и припомнить все исторические обиды.
– Ты изменила Родине, ты изменила мне! Вы всегда такие были! Убийцы и предатели!
Но женщине скажешь слово, а она тебе в ответ сыщет десять. Причем такую чушь, что на уши не натянешь.
– Твои ведьмы! С которыми ты изменял Родине! Ты, а не я!
– Ты сама ведьма!
Вспоминать, так вспоминать. Начиная с пращуров и всех их прегрешений.
– Вы всегда прятались в тенях и чащах и лгали, лгали! А я еще хотела дать тебе шанс искупить позор!
Свободной рукой Эрин в притворном восторге шлепнул по бедру:
– О да! Позор! Я не разглядел измену под самым носом! Ты плела интриги за моей спиной. А я тебя доверял! Но теперь-то я знаю цену твоим словам и клятвам! – задыхаясь, кричал он.
Нолвэндэ не осталась в долгу:
– И как твой лживый язык смеет говорить о доверии! Предатель! Продался врагу! – она торжествующе потрясла в воздухе топором. – Но я вовремя разглядела измену! Здесь больше никого нет! Твои подручные тебе не помогут!
Кровь и ярость застила бывшему разведчику взор:
– Я раз и навсегда положу конец твоим проискам! И ничто тебя не спасет!
– Да что ты знаешь о клятвах?! – вопиюще наглым тоном спросила девушка, кривя в жестокой ухмылке губы.
– Я знаю, как ты нарушила присягу. Этого вполне достаточно! – отрезал энчечекист.
– А ты присягу не нарушил? – взвилась Нол. – Довольно! Я сама с тобой покончу, предатель! Не думай, что удостоишься чести быть сброшенным со скалы! Сейчас не те времена!
Высокое искусство эльфийского скандала приобрело в этот момент истинный шедевр, достойный того, чтобы войти в летописи и предания.
– Это я избавлю мир от тебя и твоей лжи! – кричал в ответ эльф, уже почти не помня себя. – С вами только так и надо! Нож в черное сердце!
– Отравленный?! – издевательски переспросила мыслечтица. – Какая знакомая повадка!
– Самым смертоносным ядом! Чтобы наверняка! – торжественно пообещал Эрин. – Потому что у тебя нет сердца! И не было никогда!
– Ну, давай, попробуй! Промазать не боишься?!
И натянула на груди влажную футболку, заставив капитана ап-Телемнара задержать воздух в легких, словно при прыжке в воду. А когда у него получилось выдохнуть, то он смог лишь прошептать в ответ:
– Не волнуйся, ты умрешь мгновенно…
– А вот я тебе быстрой смерти обещать не стану… – зловеще прошелестела Нолвэндэ, в её расширенных зрачках отразилось пламя… и какое-то странное движение у Эрина за спиной.
Энчечекист по-кошачьи развернулся на месте и сдавленно ахнул. То же самое сделала его коварная напарница.
Откровенно говоря, было чему испугаться. Из темноты на эльфов с двух сторон ползли аморфные, шевелящиеся, волосатые и влажно блестящие создания, размером с хорошего кабана-секача каждое. В нос шибанул острый грибной запах, тоненькие щупальца затрепетали и потянулись к живому теплу мужчины и женщины, прижавшихся друг к другу спинами. Нолвэндэ коротко ругнулась, Эрин включил бензопилу…
В битве главное не сила, а боевой дух. Если кошку загнать в самый угол, то она обернется пантерой и устроит обидчику кровавую баню. Возможно, не приключись между энчечекистами скандала, замершего на грани настоящей драки, они бы не смогли отбиться от истекающих тупой злобой чудовищ. Казалось, весь накопленный гнев, готовый обратиться друг против друга, они выплеснули на грибовидных монстров, круша, кромсая и рубя тварей с невозможным в обычной жизни остервенением.