– Погоди, – приподнял руку оператор, – они чего-то там оживились.
В это время в демонстрационном зале появился Ибрагим Аль Хасан. Нашлась работа и для «звукача». Он нацелил пушку на другое стекло, потому как Ибрагим занял не то место, которое ему предназначалось, – он стоял возле экрана. Первой картинкой, которая на нем возникла, была хороши сделанная на компьютере карта южной части России. Виднелся уголок Каспийского моря, на карте поближе к границе Чечни пульсировала зеленая точка.
– Вот здесь, уважаемые, – Ибрагим поперхнулся. В мусульманских тусовках как-то не было принято говорить «дамы и господа», да и тут в зале сидели почти одни мужчины, во всяком случае те, от кого что-то зависело. Женщины лишь разносили кофе и сок. – Соратники, – нашелся Ибрагим, – гости и хозяева. Вот, наконец, наступил тот день, когда мы можем объявить о начале строительства одного из самых крупных духовных центров на Кавказе-Муфтии благостно переглянулись, им понравилось, что Ибрагим сумел обойти слово «Россия».
– И вот как это будет выглядеть, – Ибрагим Аль Хасан не глядя указал на экран. Так делают дикторы, когда рассказывают о погоде, абсолютно уверенные, что когда они произносят слово «Испания» за ними не появляется карта Сибири.
Возникло компьютерное изображение мечети с высокими минаретами и комплекс зданий. Выглядело впечатляюще. Мечеть была вмонтирована в реальный горный пейзаж, горы затемнились, исчезли и виртуальный макет мечети стал поворачиваться, словно, стоял на диске старого патефона. Все ахнули, им ничего не оставалось делать, как зааплодировать. Дальше пошла рабочая информация, которую докладывал помощник Ибрагима: сколько пойдет бетона, металла, стекла, смальты, какая часть заказа передается какой фирме.
Две девушки из обслуги Сундукова разносили среди гостей бумаги: проектную документацию, сметы. Для каждого из гостей уже была заготовлена солидная папка.
– Телевидения только не хватает, – прошептал один из руководителей строительной фирмы-субподрядчика, занимающегося строительством дорог.
– Говорят, что хотели приехать с первого канала, но Сундуков запретил.
– С чего бы это? – пожал плечами строитель.
– Коммерческая тайна, наверное.
– Ничего себе. тайна, если столько людей присутствует!
– Не все же иорданец вслух тебе скажет! Потом закроется с Сундуковым в кабинете, и тогда зазвучат реальные цифры. Ты же представляешь, что не все деньги нам перепадут? Сундуков хорошо откусит, – пробурчал строитель, – но и нам кое-что останется.
– Что ж ты хотел, если он кашу заварил? Это как в лотерее – кто организовывает, тот и выигрывает.
– Никогда раньше мечетей не строил, только православные церкви.
– Ничего, может, еще и синагогу в своей жизни построишь, сделают тебя почетным евреем.
– Мне все равно, я и храм сатаны построю, лишь бы хорошо платили.
Дорожник почесал затылок:
– Помнишь Сидорова? Уникальный человек, единственный, наверное, кто отказался баптистский молельный дом строить.
– Я его заказ и перехватил. А чем он это мотивировал?
– Сказал, что он православный, расстегнул рубаху, вытащил крест и сказал заказчику, мол, человек православный не может в ересь впадать. И отказался. Все смеялись.
Три часа длилось, если можно так сказать, «производственное совещание».
Роли были распределены наилучшим образом и ко всеобщему удовлетворению.
Сундукову досталась честь перевозить и складировать все металлоконструкции.
– Теперь-то я понял, какого черта он склады возле железной дороги арендовал! Все думали: проколется, не найдет, чем их заполнять. Перевозки-то после кризиса сократились.
– Да, Сундуков вперед нас смотрит на полгода. Мы теперь, как те тараканы, только крошки с его стола подъедать будем.
– Большому кораблю – большое плавание. У Сундукова связи. Говорят, они с Ибрагимом чуть ли не родственники.
– Не родственники, а социально близкие элементы, – сказал дорожник. – То ли его двоюродная сестра четвертая жена Ибрагима…
– Я что-то такое слышал. У иорданца одна из жен в Москве обитает.
– Чушь, она татарка, а Сундуков – истинно русский, если мечеть строить взялся. Где ж ты видел еврея с такой откровенной фамилией?
– Я и не говорю, что он еврей.
Дорожнику тоже перепал неплохой пакет заказов. Подъездных путей к стройке предполагалось двадцать километров, да и благоустройство площадки было на его совести – входило в основную смету.
– Дороги, что к церкви, что к синагоге, что к мечети – одинаковые.
Недаром говорят, что все дороги ведут к храму, – шутил дорожник, уже стоя со строителем церквей у фуршетного столика. – А какой храм в конце дороги, меня не касается. Ты его строить будешь. Небось, боязно в первый раз за новую работу браться?
– Какая она к черту новая? – шепотом говорил строитель. – Купола золотые, только вместо креста – полумесяц, а вместо колокольни – минарет, вместо батюшки – мулла.
– Аллах акбар, – произнес дорожник, чокаясь со строителем.
* * *
Когда полковник Бахрушин оставил Комбата с Мишей на ночной улице неподалеку от госпиталя, у него не было времени подумать, чего это вдруг бывшие десантники решили прогуляться, вместо того чтобы воспользоваться его машиной.
– Какого черта ты меня дернул, – возмутился Комбат, – ехать лучше, чем идти.
– Погоди, – Мишаня вытер вспотевший от волнения лоб, – Доктор в Москву приехал, звонил, когда тебя дома не было.
– Доктор… – проговорил Комбат, но не повторил прежней ошибки, – смоленский Доктор?
– Он самый. Ты ему понравился.
– Никогда не мечтал о том, чтобы нравиться бандитам.
– Он узнал, что случилось с Андрюхой, предложил помощь.
Комбат скривился, ему не улыбалась перспектива решать проблемы с помощью бандитов.
– Он предложил вариант. Ему известны исполнители поджога, он готов сдать их нам с одним условием. С ними разберемся мы сами. Ни милиция, ни спецслужбы не должны в этом участвовать.
– С чего это он такой добрый?
– Все дело в Людмиле. Это как на войне.
Мужчины могут выяснять отношения с мужчинами, но нельзя трогать женщин и детей.
– Меня интересует, кто заказал Андрюху, – обозлился Комбат.
– Этого исполнители сами не знают, иначе заказчик бы их уже убрал.
Комбат засомневался, ему не хотелось действовать с подачи Доктора, он знал наверняка, что Бахрушин этого не одобрил бы. С другой стороны, он и сам привык действовать в мирной жизни, как на войне, а законы войны разительно отличаются от гражданских.